Вашингтонские маркетологи - «Военные действия»

Визит американского президента на Ближний Восток оброс слухами еще до того, как начался. Некоторые акцентируются на израильской его части, другие – на арабской.

Оставляя в стороне реальную и заявленную политику США в отношении Израиля, представим вниманию читателя американские планы в отношении Сирии и Ирака, включая разногласия Вашингтона с Анкарой, а также рассмотрим тему «арабского НАТО», опираясь на материалы эксперта ИБВ Ю. Б. Щегловина.

«Арабское НАТО» как метод продаж
Агентство «Рейтер» сообщило, что президент Трамп использует поездку в Саудовскую Аравию, чтобы призвать страны Персидского залива сформировать похожую на НАТО силу на Ближнем Востоке. Саудовцы, которые скорее всего внушили эту мысль американскому лидеру, на протяжении трех лет пытаются реализовать данный сценарий. Первым был принц Бандар бен Султан, выдвинувший идею «саудовского Иностранного легиона», оставшуюся на бумаге из-за смены короля и финансовых издержек, хотя она была реализуема. Затем последовала инициатива о создании «панарабских вооруженных сил» под эгидой Эр-Рияда, который тогда доминировал в Лиге арабских государств. Инициатива заглохла – официально из-за дискуссий в отношении модели организации, финансирования, квоты каждой страны на воинский контингент. На деле – из-за традиционной для арабского мира взаимной ревности.

Амбициозный, но недалекий наследник наследного принца Мухаммед бен Сальман решил реанимировать идею региональной вооруженной силы и инициировал создание «мусульманской антитеррористической коалиции» по борьбе с ИГ (запрещенным в России). Эр-Рияд вписал в список ее участников основные мусульманские страны, забыв спросить их об этом, и более об этом альянсе никто не слышал. Затем саудовцы инициировали создание «аравийской коалиции», действующей в Йемене под эгидой борьбы с экспансией шиитов и Ирана. Итогом стали неразбериха, отказ ряда стран участвовать в ней, требования ОАЭ сменить командование и удалить из него саудовских военачальников. Кончилось кризисом в отношениях между КСА и ОАЭ (а ранее с АРЕ) и фактическим распадом коалиции.

В регионе сейчас существуют минимум три силы, которые не собираются признавать чье-либо главенство. Это альянсы ОАЭ-АРЕ, Катар-Турция и КСА с сателлитом в лице Бахрейна. Противостояние между ними идет в Ливии, Йемене и в районе Африканского Рога (конфликт в Сомали и Уганде между ОАЭ-АРЕ и Катаром-Турцией). В Сирии по мере стабилизации ситуации в зонах деэскалации неизбежно вспыхнет противостояние по оси Турция-Катар и КСА. Мы не говорим об их отношении к «Братьям-мусульманам», с которыми борются АРЕ и ОАЭ, но поддерживают Катар и Турция, несмотря на наличие общей угрозы в лице шиитского Ирана. О каком военном блоке здесь можно говорить?

Скорее всего идея «арабского НАТО» возникла в попытке ВПК США освоить весь рынок, что с точки зрения упрощения маркетинга логично, поскольку никакого военного толка от такого объединения быть не может. Сам же факт заявления Трампа на эту тему заставляет говорить о крайне низкой квалификации его советников. Президенту придется смириться с тем, что торговать оружием США придется сепаратно с каждой страной.

Курдам – да, туркам – нет


17 мая интернет-ресурс McClatchy сообщил, что за несколько дней до инаугурации Трампа Белый дом изучал возможность проведения операции против ИГ в Ракке. Экс-помощник президента по национальной безопасности Майкл Флинн якобы воспрепятствовал операции, против которой выступали турки, отклонив просьбу администрации Обамы одобрить ее. Ресурс отмечает, что генерал получил более 500 тысяч долларов за защиту интересов Турции. Операция была проведена после увольнения Флинна. Он занял должность помощника Трампа по вопросам национальной безопасности в январе 2017 года, но месяц спустя подал в отставку, поскольку «недостаточно полно проинформировал вице-президента Майкла Пенса о контактах с российским послом в Вашингтоне Сергеем Кисляком». После этого СМИ сообщили, что он зарегистрирован в Министерстве юстиции США как «иностранный агент» и представлял интересы Турции. Констатируем, что это явная клевета. На самом деле в период второго срока Обамы после входа ВКС РФ в Сирию США стали искать способы симметричного ответа. Выяснилось, что силовой блок Соединенных Штатов не смог предсказать планы Москвы на сирийском направлении и не имел в запасе никаких вариантов активизации контртеррористической активности там. Попытка совместно с Турцией подготовить «умеренную оппозицию» закончилась списанием в убыток 500 миллионов долларов и переброской в Сирию из Турции нескольких десятков боевиков, которые влились в ряды радикальной «Джебхат ан-Нусры» (запрещенной в России). CША убедились в тщетности попыток создания альянса с Турцией в Сирии и перешли к поддержке курдов из Партии демократического союза (ПДС), закамуфлированных под «Силы демократической Сирии» (СДС), влив туда мелкие отряды ассирийцев и арабов. Курды стали основной опорой США в Сирии, в том числе и по взятию Ракки.

Отказ администрации Обамы штурмовать Ракку не был обусловлен происками протурецкого лобби в Вашингтоне. Из-за сложных личных отношений между Обамой и Эрдоганом говорить об успешной лоббистской деятельности турок в Белом доме не приходится. Но взятие Ракки готовилось как подарок для Хиллари Клинтон, которая уже представлялась хозяйкой Овального кабинета. Ракка должна была стать этапом в победах Вашингтона над ИГ. Первым же таким этапом планировался Мосул, на взятие которого Пентагон бросил все силы. На два фронта сил и средств США не хватало, это требовало увеличения воинского контингента, чего Обама не хотел. После того как первый натиск на Мосул провалился, необходимость дальнейших действий на этом направлении исчезла в силу победы Трампа.

Но ставку на курдов Пентагон сохранил. В них были вложены деньги, а американские военные в Сирии базировались в курдских районах. Там они расширяли инфраструктуру местного аэродрома для приема тяжелых транспортных самолетов. Никакой альтернативы ПДС у США нет. Использовать турецкие войска и подконтрольные им группировки для штурма Ракки американские военные не хотят в силу сложившихся сложных отношений с турками. Тем более что Трампу нужна победа над ИГ, и делить ее с Анкарой он не готов. Вашингтон взял курс на формирование на севере Сирии подконтрольного ему оплота по примеру Иракского Курдистана. Отсюда скептическое отношение Госдепартамента к плану создания зон деэсклации в Идлибе. В Вашингтоне понимают: такой сценарий отдает эту провинцию под контроль Турции, что скоро приведет к столкновениям между протурецкими и просаудовскими группировками за право контроля в этом регионе.

Деэскалация и перезагрузка


Эксперты аналитического агентства «Стратфор» в анализе инициатив Москвы, Анкары и Тегерана о зонах деэскалации в Сирии указывают, что Вашингтон вряд ли присоединится к этому плану, поскольку он выдвинут Россией. Любое участие Вашингтона будет сигнализировать об официальном, а не опосредованном сотрудничестве с Москвой, что на среднесрочную перспективу для новой администрации США неприемлемо. Утечка от госсекретаря Р. Тиллерсона, что «перезагрузка отношений с Москвой на сегодняшний момент нереальна», это иллюстрирует.

Для России логично приостановить процесс приглашения США к сотрудничеству, чтобы не создавать у Вашингтона иллюзию, будто Москва ищет путей капитуляции в Сирии. Американские аналитики разделяют оценки о том, что инициатива о зонах деэскалации стала очередной дипломатической победой Москвы. Она сработала на опережение и своим предложением выбила из рук Вашингтона козырь о создании «зон безопасности». Американцы публично поддержат инициативу Москвы, но сделают все возможное, чтобы она не была реализована по первоначально задуманному плану. На сирийском направлении Вашингтон сконцентрируется на ИГ, а борьба с «Джебхат ан-Нусрой» (ныне «Тахрир аш-Шам») будет только обозначаться.

Причин этого две. Во-первых, раздутый пиаровский аспект «разгрома ИГ» силами проамериканской коалиции. Мосул Пентагон планирует взять до начала Рамадана (конец мая), а Ракку – в течение лета. Во-вторых, оставление в покое «Джебхат ан-Нусры» ставит под сомнение реализацию плана о зонах деэскалации, поскольку она начнет активно его саботировать. Создание таких зон, по оценке американцев, дает стимул для начала борьбы между различными группировками вооруженной оппозиции, что уже наблюдается на примере столкновений под Хомсом «Джебхат ан-Нусры» с «Джейш аль-Ислам» или противостояния «Ахрар аш-Шам» с «ан-Нусрой» в Идлибе. Идет борьба за влияние и право на монопольный контроль в той или иной зоне деэксалации по линии КСА-Турция. Доказательством этого является то, что сторонники «Джебхат ан-Нусры» стараются установить контроль над КПП на сирийско-турецкой границей в районе Идлиба. Это нужно для поглощения остальных оппозиционных групп в этом районе и тем более актуально, что, по ряду данных, по этому каналу вновь начались поставки американских противотанковых комплексов ТOW, предназначенных для Сирийской свободной армии (ССА).

Если учесть кураторство Анкары над ССА, оправданно предположить: поставки возобновлены в интересах протурецких групп, что свидетельствует о некой компенсации со стороны США туркам в силу претензий по поводу усиления курдов из ПДС. Аналитики «Стратфора» уверены, что такие подарки не смогут повлиять на кризис в американо-турецких отношениях из-за курдов. Он будет и далее подталкивать Анкару к альянсу с Москвой на сирийском направлении, что Вашингтону не нравится, но помешать этому до взятия Ракки он не способен.

Можно констатировать, что на сотрудничество по вопросам деэскалации Соединенные Штаты не пойдут исходя при выборе форм взаимодействия с российской стороной в Сирии из сиюминутных интересов. Основное условие прогресса в реализации проекта зон деэскалации заключается в постоянно растущем противостоянии между просаудовскими и протурецкими оппозиционными группировками за право контроля в Идлибе. В противном случае зона деэскалации в Идлибе рискует стать оплотом джихадистских групп, откуда они начнут экспансию на остальную часть Сирии. Разгром ИГ этот процесс катализирует. С учетом отсутствия у Дамаска сил и средств для кардинального решения проблемы силовым путем в активе остается стимулирование противостояния между протурецкими группами и «Джебхат ан-Нусрой» для ослабления последней в военном плане с последующим снижением ее роли в сирийской оппозиции до минимума.

Мосул: квартальные отчеты

В соседнем с Сирией Ираке приближается освобождение Мосула от ИГ. Как сообщил 15 мая телеканал «Ас-Сумария», правительственная группировка выдворила экстремистов из 59 кварталов западной части города на правом берегу реки Тигр. Радикалы продолжают контролировать лишь 10 кварталов. Напомним: кампания против ИГ в Мосуле началась 17 октября 2016 года. За время операции под контроль властей удалось вернуть Восточный Мосул. 19 февраля премьер-министр Ирака Хейдар аль-Абади дал старт новому этапу кампании. В уличных боях с террористами задействованы военизированные отряды полиции, силы быстрого реагирования и армейский спецназ, поддержку с воздуха оказывают правительственная авиация и ВВС западной коалиции во главе с США. Наступающим удалось вытеснить террористов из стратегически важного района Эль-Иктисадиин, а также районов «17 июля» и «30 июля», занять большую часть квартала Эр-Рифаи. Ранее сообщалось о том, что войска захватили район Эль-Урейби, освободив 93 процента Западного Мосула.

Американские оценки совпадают с иракскими, но в Пентагоне говорят что число освобожденных кварталов только приближается к 90. Мало кто сомневается, что Мосул будет зачищен. Вопрос в том, сможет ли коалиция сделать это к началу Рамадана. Остаются вопросы и в отношении потерь сторонников ИГ, которыми оперирует иракское командование. По информации «Ас-Сумарии», в боях за западные кварталы Мосула ИГ потеряло убитыми более тысячи боевиков. Число беженцев превысило 400 тысяч человек. Примерно столько же остается в неосвобожденных кварталах Западного Мосула.

Что касается погибших боевиков, выходит, что из первоначального гарнизона ИГ в городе остались три четверти, а если брать исходные цифры командования коалиции (10 тысяч), число боеспособных боевиков еще больше. Не исключено, что они просто ушли из города. Это ставит вопрос об эффективности блокирования путей отхода, несмотря на бомбардировки и артиллерийские удары. Кроме того, иракские источники умалчивают об обстоятельствах открытия в Мосуле западного фронта. Командование ограничилось констатацией факта, притом что это направление было выбрано вынужденно, поскольку первоначально планировавшееся для генерального наступления южное оказалось глубоко эшелонированным в обороне и неприступным. Наступление там захлебнулось. Багдаду пришлось срочно искать новые пути для атаки на Мосул.

Американцы отмечают плохое боевое слаживание и разобщенность сил коалиции. Сторонники ИГ имеют возможность как быстро перегруппировываться в самом Мосуле, так и без особых препятствий выходить из города, создавая очаги сопротивления в других районах страны. Напряженные отношения существуют между курдами и арабами, суннитскими частями поддержки армии из числа местных племен и шиитскими отрядами. Не все ладно в отношениях армейского командования и шиитского ополчения.

ИГ уходит в партизаны

Сторонники ИГ не собираются капитулировать и создают линии обороны с севера-запада, на новом направлении главного удара. Американская разведка делает вывод, что командование ИГ оставило гарнизон в городе для того, чтобы задержать иракские войска и силы американцев для создания для своих основных сил возможности сформировать тыловые базы и запасные оплоты сопротивления в «суннитском треугольнике» Ирака. Из чего в Пентагоне делают вывод: взятие Мосула не означает победы над ИГ.

Американская военная разведка зафиксировала, что ИГ созданы оплоты сопротивления и запасные командные пункты в провинциях Анбар, Хавиджа, Талль-Афаре, а также Дийяла (в некоторых районах). Штаб-квартира ИГ будет располагаться в Анбаре, а не в Найнаве, как предполагалось первоначальными планами командования ИГ. В Анбаре отмечается активизация боевиков, которые атакуют опорные пункты правительственных войск и полиции. Горно-пустынный рельеф провинции идеально подходит для проведения партизанской войны и затрудняет контрповстанческие операции. По данным американцев, новая штаб-квартира ИГ скорее всего будет располагаться в районе Вади Харан. Сторонники ИГ в Анбаре отражают все попытки иракских силовиков закрепиться там.

Еще одной точкой напряжения после взятия Мосула американцы полагают район Талль-Афара, где отмечена конфронтация шиитской милиции Сил народной мобилизации (СНМ), иракской армии и американских военных. Командир СНМ К. аль-Хазали заявил, что его бойцы образуют не только «шиитский полумесяц», но и «шиитскую луну» против суннитских сил в регионе, включая КСА, Катар и Иорданию. Предпосылки к открытому вооруженному противостоянию шиитов с суннитами налицо. СНМ неоднократно требовали допустить их к операции по захвату Талль-Афара (пока они контролируют только городской аэропорт), что готовы сделать самостоятельно.

Багдад пока такие шаги СНМ блокирует, понимая, что в этом случае резко возрастает риск турецкой интервенции. Американцы полагают: эта политика будет продолжаться, пока не освободят Мосул. После этого Талль-Афар под давлением иранцев скорее всего будет взят силами СНМ с символическим присутствием суннитской полиции. Он располагает хорошо развитой транспортной и военной инфраструктурой и находится в стратегической близости от сирийской границы, что важно для Тегерана с точки зрения материально-технической поддержки сирийского режима. США вряд ли смогут этому помешать, разве что Пентагон будет готов к прямому столкновению с иранским КСИР, в отношении чего нет никаких свидетельств.

Лояльность Багдада планам и рекомендациям Вашингтона – вещь крайне сомнительная. Деньги и военная помощь – значимые факторы, но недавний опыт наступления ИГ на Багдад показал руководству страны, что выживание действующего иракского режима в гражданской войне является для США менее приоритетным, чем для шиитского Ирана. Результаты предсказуемы: официальный Багдад придерживается весьма гибкой тактики, а Вашингтону приходится сосуществовать на военно-политическом поле с Тегераном на фоне крайне сложных отношений с Анкарой, готовой в любой момент взорвать ситуацию в Северном Ираке в собственных интересах.

Предсказать на длительную перспективу, чем в итоге закончится текущая ситуация в Ираке и Сирии, нереально. Американская стратегия в этом регионе сомнительна, а тактика зависит от массы факторов, включая соперничество партнеров и союзников США между собой. Единственное, что можно гарантировать, – это то, что у Трампа нет шансов на создание «арабского НАТО».