Как Бродский подставил Евтушенко - «Культура»

Года три назад московский тусовочный мир был взбудоражен телециклом Соломона Волкова под названием «Вечера с Бродским». Сперва устраивали закрытые показы для особой публики, затем пустили передачу на широкий экран. Наибольший ажиотаж вызвала третья, заключительная, серия о конфликте между Бродским и Евтушенко. Суть конфликта сводилась к тому, что Бродский обвинил Евтушенко в связях с КГБ, а потом, уже в Америке, в отместку написал письмо руководству Джорджтаунского университета о том, чтобы Евтушенко не приглашали читать лекции. Не по личному желанию, а вот уж поистине волею судеб мне довелось досконально и доподлинно разобраться в сути этого громкого конфликта, весьма важного для моральной оценки двух выдающихся поэтов. Тем более, Соломон Волков представил весьма упрощённую точку зрения на происшедшее, так и не поняв сути дела. С Евгением Евтушенко мы знакомы, наверное, полвека. Когда-то вместе жили на берегу Байкала, в Листвянке, в брезентовой туристической палатке с земляным полом. Много раз ссорились, столько же раз мирились, однако моё уважение к его поэтическому таланту всегда было неизменным. А как раз вскоре после телесериала Волкова я, находясь в Нью-Йорке, позвонил Жене в Оклахому и с ужасом узнал, что недавно ему ампутировали ногу ниже колена. В тот же день полуночным рейсом я вылетел в оклахомскую Талсу, где жил Евтушенко, — это часа три лёту — и целый день провёл в общении с Женей и его замечательной, милейшей женой Машей, ангелом-хранителем поэта. Культя и временная беспомощность не мешали Евтушенко вести нормальный образ жизни — даже с походом в ресторан. И, конечно, было много воспоминаний, разговоров, в том числе о фильме Соломона Волкова. Женя очень обижался, тем более небезызвестный журналист Кашин, сидевший в Женеве и работавший на Блумберг, в те дни поторопился на весь мир брякнуть о связях Евтушенко с КГБ. Поэтому здесь я хочу почти дословно воспроизвести рассказ Евгения Евтушенко о том, какая кошка пробежала между ним и Иосифом Бродским: — Помню, я приехал из-за рубежа с небольшим книжным грузом — подшивкой одного периодического издания, запрещённого в СССР. И на таможне книги у меня изъяли, арестовали их. Что делать? Через несколько дней я пошёл в КГБ к Филиппу Бобкову, который в ту пору курировал творческую интеллигенцию, и попросил его вернуть мне книги. Бобков обещал помочь. А прощаясь, я спросил: «Кстати, Филипп Денисыч, когда вы, наконец, выпустите за границу Бродского?» Бобков крепко выругался по поводу Бродского и ответил: «Во-первых, Бродский к нам не обращался с подобной просьбой. Он написал письмо в ЦК КПСС. И мне звонил завотделом ЦК Савинкин, спрашивал моё мнение. А я ответил, что нас этот вопрос вообще не касается. Решайте по своему усмотрению». И я знаю, сказал мне Бобков, что Бродскому выезд уже разрешили. Сразу по возвращению домой, Евтушенко позвонил Бродскому, чтобы обрадовать радостной вестью. Хотя не сообщил, у кого был в КГБ. Откровенно сказал мне: «Я понимал, что моё сообщение широко разойдётся в писательской среде, и пусть думают, что я был у Андропова». Но к полной неожиданности Евтушенко, Бродский вместо радости и «спасибо» ответил совсем иначе: — Выходит, ты консультируешь КГБ? Эту фразу, кстати, упомянул и Волков. С неё начался конфликт: Иосиф Бродский обвинил Евгения Евтушенко в связях с КГБ. Такова эта история, которая в общем виде известна. Но никто не догадывается, что у неё есть второе, поистине детективное дно. В 1994 году меня познакомили с генералом армии Филиппом Денисовичем Бобковым, который в те времена возглавлял аналитическую службу в МОСТе, у Гусинского, и я помог ему написать предисловие к первой книге его мемуаров. С тех пор между нами установились близкие отношения, длящиеся до сего дня. Живём мы почти рядом, нередко общались (сейчас Ф.Д. прихварывает и много дней проводит в госпиталях). Так вот, вернувшись от Евтушенко, я сразу созвонился с Бобковым, мы встретились, и я попросил его рассказать о том визите в КГБ Евгения Евтушенко. Поразительно, рассказ Бобкова полностью совпал с тем, о чём поведал мне Евтушенко. Да, он пришёл за конфискованными книгами, а потом спросил о Бродском. Филипп Денисович действительно чертыхнулся по этому поводу и ответил, что в КГБ Бродский не обращался, а вопрос решался в ЦК КПСС у заведующего отделом административных органов Николая Ивановича Савинкина. Здесь, казалось бы, можно на этой истории поставить точку — всё подтвердилось, как говорится, от первого лица, из первых рук. Но Филипп Денисович Бобков, человек очень мудрый, аналитик, прошедший огромную школу — возглавлял советскую контрразведку! — в конце нашей беседы вернулся к теме Евтушенко и сказал мне: — Знаете, Анатолий, я абсолютно не сомневаюсь в том, что Бродскому уже было известно о разрешении выехать на ПМЖ за границу. Он обращался в ЦК, оттуда ему и ответили. Я хорошо знал Савинкина, он работал очень чётко. А когда эту весть сообщил Евтушенко, Бродский просто взял его на крючок, обвинив в связях с КГБ. В общем, подставил. Отсюда и пошла эта история с конфликтом. Оба — крупнейшие поэты. Но Бродский, видимо, не удержался от того, чтобы подставить ножку конкуренту. Воспользовался ситуацией, не хотел сам объявлять, что получил разрешение от ЦК, а всё свалил на Евтушенко и на КГБ. Такова истинная подоплёка той некрасивой истории, о которой сенсационно поведал Соломон Волков в своих «Вечерах с Бродским». И правда о том, что произошло на самом деле, должна войти в анналы писательских биографий. Ибо о Евтушенко и Бродском будут писать ещё много, много раз — для сменяющих друг друга поколений.