У 76-летней Эйлы, которая была ребенком в годы войны, две мамы – в Швеции и Финляндии - «Наука»

Финляндия: 100 лет в разводе с Россией Фотоальбом 76-летней жительницы города Оулу Эйлы Ровио полон фотографий ее военного детства. Эйла благодарна своей шведской маме Анне-Лисе за то, что она и впоследствии держала свою воспитанницу в курсе всего, что происходило в шведском доме, в котором та провела три военных года — она присылала даже фотографии новой мебели. Одна из фотографий малышки Эйлы сделана в шведском фотоателье перед возвращением в Финляндию. На ней хорошенькое платье, она широко улыбается. Эйла очень любила своих шведских маму и папу. Время, проведенное в городе Скара, было счастливым. «В Швеции я была очень счастлива, это видно по фотографиям. А на первых снимках, сделанных в Финляндии, выражение моего лица, да и весь мой облик были совсем другими, даже волосы повисли». «Я помню, как уезжала в Финляндию. Мама плакала, а я прыгала вниз по ступенькам и радовалась, что папа едет вместе со мной». Эйлу все-таки постигло разочарование. Следующая фотография сделана с большого причала фермы в Раутлампи в июле 1947 года, где она стоит рядом со своей сестрой Сеньей, которая во время войны была принята другой шведской семьей, и смотрит на приближающуюся лодку. В лодке была финская мама. «Я смотрела на маму так пристально, что до сих пор помню, что на ней было надето: кофточка с кружочками и полосками и рядом пуговиц. Голову опоясывала коса, это была мамина праздничная прическа». В жаркий летний день, пахнущий сиренью, Эйла и Сенья сидели в лодке и ехали в дом для эвакуированных. «В нашей семье было восемь человек, а изба была такой маленькой, что даже новогоднюю елку пришлось подвесить под потолок, потому что на полу не хватило места». «Начало было трудным. Я успела забыть финский язык». Вскоре Эйла выучила финский, но забыла шведский. Шведская мама постоянно писала Эйле. Учитель переводил девочке письма и помогал отвечать на них. «Важность писем шведской мамы я поняла для себя только в десятилетнем возрасте, и тогда я стала скучать. Я просто гладила эти письма рукой, потому что не все в них понимала». Трудное возвращение домой Verkkouutiset.fi01.10.2016Советские партизаны убивали женщин и детей Yle23.08.2016Мы помним советско-финские войны Kansan Uutiset30.03.2016 В одном из писем мама спрашивала Эйлу, есть ли у нее свой велосипед. «Я ответила, что у нас здесь даже нет автодорог». В первый раз Эйла вернулась в Швецию в 1964 году, уже будучи молодой женщиной. «Когда папа вышел мне на встречу, у него слезы лились из глаз. Трудно передать те чувства, которые я испытала тогда — они были очень сильными». Кроме собственного сына Кента у Мартинссонов тогда была приемная дочь Катарина. После той поездки Эйла еще много раз приезжала в Швецию, и шведская семья бывала у Эйлы в Оулу. «Мама всегда говорила, что их дом для меня родной. Она поздравляла меня на каждый мой день рождения и Рождество», — вспоминает Эйла. Финская мама Эйлы встретилась со шведской. Встреча была очень трогательной. Финская мама сказала, что опыт разлуки во время войны надломил Эйлу. «Она просила у меня прощения за то, что отправила меня. Я ответила, что, несмотря на то, что этот путь был тяжелым, я богатый человек — ведь у меня две мамы». Последняя поездка Эйлы в Швецию состоялась в 2003 году. Шведская мама умерла в 2009 году, а шведский папа − еще в 1987 году. «В последние годы мы много писали друг другу». Подавляющая часть финских детей войны поддерживала связь со своими приемными родителями, хотя бы какое-то время, считает написавший диссертацию и книгу о детях войны доктор Пертти Кавен (Pertti Kavén). «Приемные родители уже скончались, но связи со шведскими сестрами, братьями и другими членами семьи поддерживаются. У очень многих контакты сохранились, но у многих они оборвались с уходом родителей, примерно у половины», − подводит итог Кавен. Самое хорошее, что принесло это время детям войны — это шведские семьи и друзей на всю жизнь. Контакты поддерживаются в основном с помощью писем, десятки лет люди ездят друг к другу в гости. «Например, летние каникулы часто проводили в Швеции, я и сам так делал. Эти поездки оказывали влияние и на отношения в собственной биологической семье. Со временем отношения со шведскими семьями стали немного прохладнее и переросли во взаимные поздравления на Рождество», − вспоминает Кавен. Кавен сам поддерживает отношения с сестрой, живущей в Шёвде: «Эта шведская сестра Сив мне как старшая сестра. На фотографиях ее рука всегда лежит у меня на плече». Если с семьей военного времени связи ранее не поддерживалось, порой вопрос начинают выяснять, когда выходят на пенсию. Конечно, есть и такие дети войны, которые совсем не поддерживали отношения с принявшей их семьей после того, как вернулись домой. «У всех все по-разному. У некоторых никогда не возникало потребности выяснять, где они были во время войны». Сам Кавен заинтересовался вопросом детей военного времени потому, что в его финском доме никогда об этом не говорили. «У нас это было табу. Когда я во время войны вернулся из Швеции, мне было 3,5 года, я совсем забыл финский язык. Кричал, тосковал и убегал из дома к своим шведским маме и папе». Впоследствии Кавен понял, что его родители не могли до конца осознать переживаний маленького ребенка. Для времени военного детства характерно, что эмоциональная связь была нарушена с обеих сторон. Финские родители отдалялись, а шведские становились ближе. «Ребенок в этом возрасте, безусловно, испытывает чувство покинутости, и время, когда он был ребенком войны, оставляет известный отпечаток неприкаенности». То, что дома не говорили об этом, заставило Кавена более широко изучить вопрос. «Это молчание я компенсировал разговорами с другими детьми войны. Я хотел иметь достаточно хорошую научную базу для того, чтобы получить полное представление обо всей операции». Подписывайтесь на наш канал в Telegram! Ежедневно вечером вам будет приходить подборка самых ярких и интересных переводов ИноСМИ за день. Найдите в контактах @inosmichannel и добавьте его к себе в контакты или, предварительно зарегистрировавшись, перейдите на страницу канала.