Иван Ефремов: Индийский рай русского писателя - Статьи - Культура - Свободная Пресса - «Культура»

Иван Антонович Ефремов (1908 — 1972 гг) может по праву считаться одним из лучших писателей СССР. Его книги принесли ему известность далеко за пределами страны.

Братья Стругацкие одно время дружили с Ефремовым, и его утопии («Туманность Андромеды», «Час Быка») на них сильно повлияли. В то же время, мир будущего у Ефремова казался им слишком холодным, непригодным для жизни. Им очень хотелось «очеловечить» этот мир, сделав его более понятным для них. Но дело тут, мне кажется, не в человечности и теплоте. Мир коммунистического будущего Ефремова слишком отличается от того образа будущего, которых привлекал Стругацких. Более того, книги Ефремова вообще не вписывались в привычный жанр утопии. Прежде всего, Стругацкие были евроцентристами. Между тем, книги Ефремова — один из немногочисленных примеров не-евроцентристской утопии.

Конечно, коммунизм, в том виде, в котором он присутствует у Ефремова — европейская идея Нового Времени. Первобытные коммунистические общины охотников и собирателей не знали частной собственности и почти не были знакомы с имущественной и властно-политической иерархией, но все же это были охотники и собиратели. В утопиях Ефремова представлен мир высоких технологий и развивающейся науки, мир коллективной (общественной) собственности, где действует принцип «от каждого по способностям, каждому по его потребностям», что было бы невозможно без быстрого и эффективного научно-промышленного развития. Для Ефремова европейская наука и рациональное знание имеют принципиальное значение, а сам коммунизм, как он его понимал, есть во многом продукт европейской цивилизации.

Но в то же самое время общественные ценности и научные достижения вплавлены в ткань оригинальной цивилизации, совершенно не похожей на современную Европу. Ее основой является индийская философская и йогическая система Тантры, своеобразно понятая писателем.

Вселенная пронизана энергией (силой) Шакти, познаваемой как научными методами, так и путем раскрытия «способностей прямого луча», т. е. сверхчувственными методами. Могучее здоровье, великолепные тела, способность предвидеть будущее или улавливать тончайшие оттенки чужих эмоций, достигаются путем специальных физических тренировок, погружений в глубины собственной психики (медитаций), подъема энергии Кундалини с помощью развития древних сексуальных практик.

Этим усилиям противостоит темная сторона вселенной или, скорее, инерция физической природы, Тамас. Преодоление Тамаса — суть жизни Земли будущего.

Мы не обнаружим у Ефремова указаний на возможность освобождения сознания — погружения в беспредельный простор или свет (мукти, нирвана), в то время как для многих течений йоги или тантры именно это является главной целью усилий. Различные йогические системы в конечном счете направлены не на расширение способностей, а на преодоление индивидуального эго, благодаря чему сознание человека, как верят их последователи, становится вселенским, космическим, спокойным, светлым, бессмертным… Похоже, Ефремов отрицал это. По крайней мере в его романе «Лезвие бритвы», главный герой Иван Гирин высказывает позитивное отношение к йоге лишь как к средству человеческого самосовершенствования, но не как к возможности выхода за пределы человеческого существования.

Но… Позволю себе привести здесь мнение индолога Максима Демченко: «В чём принципиальное отличие христианского рая и небесных царств Рамы и Кришны? В том, что в первом спасённые ничего толком не делают: круглые сутки только прославляют бога. В царствах Рамы и Кришны идут нормальные трудовые будни. В первом случае горожан, во втором — селян, занимающихся сельхоз-производством. Ткачи ткут, гончары делают горшки, пастухи пасут коров, женщины взбивают масло и даже отправляются на рынок, чтобы его продать (т.е. экономические отношения тоже существуют). О чём это говорит? Естественно, о представлениях об идеальной жизни: выгоревший христианский Запад мечтал о том, чтобы наконец отдохнуть, а Индия считала миропорядок, основанный на чередовании труда и отдыха совершенным самим по себе. Просто вот здесь на земле он деградировал, но вообще труд — вовсе не проклятие, как в Книге Бытия („в поте лица будешь есть хлеб свой…“), а напротив, часть вечной природы живого существа. Не вся Индия, конечно, лишь её половина, потому что другая половина стремилась к „угасанию в Брахмане“, брахманирване. Однако, доминанта этой „обращённой внутрь“ половины сильно преувеличена иностранцами, изучавшими индийские религии. Достаточно взглянуть на произведения индийского искусства, где столь любимый западными искателями созерцающий аскет — отнюдь не самый распространённый образ. Гораздо чаще мы видим музыкантов, танцоров и людей разнообразного труда…»

Можно не соглашаться с этой оценкой христианского мировоззрения, но здесь вопрос не в том, кто лучше или хуже. Важно указать на различия. Для индусов рай не означает прекращение труда, потому что труд не ассоциируется у них с чем-то тяжелым и неприятным. У социального философа 20-го столетия Ханны Арендт говорится, что мечта о мире без труда — это мечта измученного невыносимым трудом античного раба или подневольного наемного работника нового времени, эксплуатируемого начальством. В книгах Ефремова описан, по сути, рай, но это не христианский рай, а скорее индийский, хотя, конечно, его персонажи не работают в полях и не торгуют на базаре.

Как устроен у Ефремова коммунизм? Здесь мы подходим к еще одной важной идее писателя. Коммунистический мир основан на народовластии (демократии), но не имеет ничего общего с современной западной парламентской системой. Ее Ефремов не любил и отвергал, считая ширмой, за которой прячутся интересы и реальная власть богатейших олигархов, крупных корпораций, военных, спецслужб и гангстерских кланов. В книге «Лезвие бритвы» главных героев преследуют силы, воплощающие в себе интересы западной верхушки, напоминающие нечто среднее между спецслужбами и мафией. Народ раз в несколько лет выбирает политиков, но все остальное время они принимают любые решения без общественного контроля; на практике они делают то, что нужно самым влиятельным силовым структурам и самым богатым компаниям.

Цивилизация коммунистического будущего, созданная воображением Ефремова, не является ни наследницей СССР, ни производной от любых современных политических систем Запада, но напоминает скорее древнегреческий полис с его прямой демократией — властью народного собрания. Только в этом полисе народные собрания контролируют также решения всех экономических вопросов, частная собственность и наемный труд ликвидированы, люди работают на самих себя. Мир Ефремова — мир коммунистического самоуправления. Хотя подробности этого общественного устройства не раскрыты, сказано, что оперативным управлением различными сложными системами занимаются научные институты, в то время как вопросы общественного значения решаются путем референдумов.

Впрочем, научная экспедиция звездолета «Темное пламя» в «Часе Быка» устроена так же: специалисты под управлением командира выполняют сложные маневры, но наиболее важные решения принимаются большинством голосов на собрании команды корабля.

Этот общественный строй отчасти напоминает идеи самоуправленческого социализма в духе Михаила Бакунина (антиавторитарное движение или коллективистский анархизм) и Отто Рюле (коммунизм рабочих советов). Известно, что на Ефремова произвели впечатление работы не только Карла Маркса, но и французского социалиста Шарля Фурье (1772−1837 гг), у которого так же присутствует идея самоуправления.

Ефремов негативно относился не только к Сталину, но и, с какого-то момента, к Ленину. Поскольку оба политика были главными архитекторами системы, можно считать, что он отвергал режим СССР. Современный исследователь Сергей Сергеев в своей монографии о Ефремове указывает на то, что в отличие от Стругацких, Ефремов отказался прославлять Ленина в своих произведениях:

«Ефремов занял непримиримую позицию по вопросу, который в общественном климате «оттепели» не должен был бы вызывать разногласий: «ему прямо намекали, что если он в «Туманности Андромеды' поставит на площади памятник Ленину, то он получит Ленинскую премию. Прямым текстом было сказано. Он на это не согласился». Как раз советский дискурс, даже оппозиционный, предполагал в эти годы противопоставление Ленина (как символа истинных идеалов революции) Сталину (исказившему или даже предавшему эти идеалы). Андрей Вознесенский (например, в поэме «Лонжюмо») и другие поэты его когорты отдали дань этой дихотомии, в повести «Возвращение» Аркадий и Борис Стругацкие упоминают огромную статую Ленина, возвышающуюся над Свердловском».

Текст романа Ефремова «Час Быка» изобилует жесткой критикой тотальной власти авторитарной государственной бюрократии над обществом. Эта критика одновременно атакует большевистский СССР и маоистский Китай. Председатель КГБ Юрий Андропов в письме в ЦК КПСС 28 сентября 1970 г. обвинил писателя в том, что тот «под видом критики общественного строя на фантастической планете Торманс по существу клевещет на советскую действительность».

В то же время, Ефремов критически относился и к либералам. Он дистанцируется от них, негативно высказывается об А. Синявском и Ю. Даниэле, а его отношения с братьями Стругацкими по мере перехода последних к либерально-демократическим идеям, ухудшаются.

Негативное отношение Ефремова к политико-экономической системе СССР не означало, что он симпатизирует США. Его политические взгляды более-менее очевидны и могут быть, с теми или иными вариациями, названы антиавторитарным самоуправленческим социализмом.

Как писатель-фантаст, автор утопий и антиутопий, Иван Ефремов, относился к различным цивилизациям?

Он восхищался Элладой и Древней Индией и отвергал иудео-христианство. Впрочем, он не выступал за запрещение христианства или иудаизма. Ефремов реабилитирует так же эрос (но без крайностей и пошлостей западной цивилизации 1970-х годов, которая позднее отступила от своих же идей, вернувшись к пуританской сдержанности с помощью Me Too).

В коммунистическом мире, где больше нет наемного труда и ключевые вопросы общества люди решают с помощью прямой демократии, как в Древней Греции, нет места средневековым религиям, полагал Ефремов, но лучшие из открытий древности — греческая и индийская работа с телом и сознанием — останутся и обретут новое дыхание, став основанием для развития новой цивилизации. Не случайно появляются в его произведениях прекрасные образы сильных мужчин и женщин. Утонченная красота индийской черной танцовщицы Тиллоттамы из «Лезвия бритвы», кажется, навсегда вошла в сознание российских читателей.

Принципиальными чертами утопий Ефремова являются антирасизм и интернационализм. Коммунистическое общество вбирает в себя лучшие черты национальных культур, постепенно сплавляя их в нечто новое. Здесь не только влияние Индии, но и Африки (что отражается в темпераментной личности ученого Мвена Маса), и Скандинавии (Эрг Ноор — капитан звездолета «Тантра» — пример хорошо сбалансированной силы и спокойной стойкости скандинавских народов). Сергеев указывает, что, «в написанной ранее, чем „Час Быка“ (и представляющей более раннюю эпоху будущего) „Туманности Андромеды“ многие представители единого человечества помнят о своих этнических „корнях“ и могут определить таковые у других: Дар Ветер — русский, Миико Эйгоро — японка, Эвда Наль происходит от перуанцев или чилийцев, а Веда Конг, увидев Чару Нанди, сразу подумала, что в ней есть „индийская кровь“». Но все это никак не мешает людям сотрудничать, находить общий язык и заниматься любовью. В дальнейшем человечество постепенно сплавляется в единое сообщество, сохраняя и умножая индивидуальное своеобразие.

В «Часе Быка» содержится критика тоталитарной китайской цивилизации на планете Торманс. Однако и эта планета со временем сбрасывает иго авторитарной бюрократии и присоединяется к единому коммунистическому человечеству.

Книги писателя не перестали жить с исчезновением СССР. Они выходят не только в России, но и на множестве языков, включая китайский, армянский, бенгальский и турецкий. Это и не удивительно. Похоже, Иван Ефремов везде чувствовал себя дома.

Билл Клинтон за деньги научит стать лидером

Умер писатель и сценарист Лиханов

Трамп решил написать мемуары

Депутат Драпеко сравнила рэпера Оксимирона с поэтами Серебряного века