Захар Прилепин: Письмо украинскому писателю Куркову за жизнь и против смерти - «Общество»

Писатель Андрей Курков, поклонник и сторонник Майдана, мой давний знакомый, с которым в довоенное время мы замечательно общались, дал любопытное интервью о ситуации на Украине.

Вот что он говорит.

«Русскому языку не нужен никакой особенный статус, нужно просто признать его частью украинской языковой культуры».

Да, Андрей, да. В том числе и потому, что сам ты пишешь на русском. Тут только одна проблема есть, и ты её знаешь: в честном соревновании русский язык обыгрывает — нет, не украинский язык, — а бандеровскую ментальность, которую у вас там прививают. Человек думающий, говорящий, поющий на русском языке всегда будет возвращаться к Пушкину, Достоевскому и Высоцкому. А в этой парадигме нет ни Бандеры, ни ста пятидесяти русско-украинских войн, ни «государства-агрессора», ни гиляки. Ты в курсе.

Поэтому, едва предложив признать русский язык «частью украинской языковой культуры», ты тут же начинаешь оттанцовывать назад.

«На самом деле есть такое понятие, — продолжает Курков, — как „политическая лингвистика“, и многие вещи, которые из политики приходят в язык, потом остаются и становятся нормой. Выражение „в Украине“ стало нормой для нашего русского языка, но не стало (и, наверное, не может стать) нормой для российского русского языка».

Журналист, интервьюирующий Куркова, вторит ему: «Если бы они признавали Украину независимым государством, как есть на самом деле, они бы говорили „в Украине“, потому что „в стране“, но „на территории“. Украина — независимая суверенная страна, и уже давно…».

«Я знаю, что говорю с образованным человеком», — радостно отвечает Курков.

И мы рады, ведь в России все образованные люди говорят: поехали в Гаити, поехали в Кубу. Ещё образованные люди говорят «в Руси», потому что «на Руси» — это как-то унизительно — в контексте «украинской языковой культуры». Или мы что-то путаем?

На вопрос, какую языковую политику Курков видит в сфере образования, он смело отвечает: «В университетах — на государственном языке, это 100%. И на английском можно», — то есть, в стране, где половина населения говорит, думает и помнит на русском — преподавать будут на английском и на украинском.

Следом Курков слегка печалится, что на Украине только 5% его книг продаются, остальные за пределами страны. Ну, так будет 0,5% продаваться, при такой политике, либо нанимай себе переводчика.

Видимо, украинский русскоязычный писатель, это такое существо, которое ходит по современной Украине с топориком и всем предлагает: слушайте, а вы не можете отрубить мне яйца? В смысле, язык.

Далее в интервью идёт совершенно замечательный кусок.

Курков говорит про современных украинцев: «Люди не интересуются своей страной, раз их считают представителями врага, им плевать на нее… Они живут в этой стране, но для них это неважно. Как, например, большинству жителей Донбасса было неважно, как называется страна, в которой они живут. Они жили „в Донбассе“, они не жили в Украине. И такие ситуации я видел и в других регионах, не буду сейчас их перечислять. По сути, задача государства Украина — интегрировать все регионы в единое политическое целое, чтобы люди везде ощущали, что они живут в Украине и что они соучаствуют в построении этой страны».

То есть, Андрей прямо признаёт, что Донбасс (и ещё несколько других регионов!) в гробу видел весь их Майдан — это раз; что страна к началу Майдана была не едина — это два; и что её до сих пор надо строить, потому что она не построена — это три.

И это прекрасно. Осталось только ввести английский язык в университетах, и всё наладится.

Абзацем ниже ещё лучше, цитируем: «Украинизировать сначала нужно не языки людей, а их сознание: чтобы они чувствовали себя украинцами, чтобы они знали, что в стране происходит, что они хотят, чтобы в стране происходило».

То есть, вы понимаете? Главная проблема на Украине в том, что, — па-па-па-бам! — население Украины не украинизировано. За сорок тысяч лет новейшей «украинской» истории оно не украинизировалось. Не успело!

И следующая формулировка не менее упоительна: «Украинская национальная идея сейчас — чтобы Украина выжила, состоялась и чтобы украинцами — счастливыми украинцами! — себя считали люди любого происхождения».

То есть, по-русски пересказывая, идея в том, чтоб люди, не считающие себя украинцами на Украине, которая ещё «не состоялась» как государство — вдруг стали считать себя украинцами. К тому же ещё и счастливыми, потому что проспект Бандеры и сто тысяч бюстов Шухевичу их отчего-то не осчастливили.

Разумно рассуждает Курков о ментальной разнице украинцев и русских.

«Натуральные, естественные украинцы, — поясняет он, — индивидуалисты, эгоисты, то есть нормальные европейцы, они не собираются в группы, в партии, а если собираются, то тут же начинают друг другу предъявлять претензии, хотя вроде бы только что были единомышленниками. Организовать из украинцев какое-то государство, в котором все будет работать как часы, невозможно, потому что у каждого часы показывают его собственное время и у каждого украинца в голове своя Украина, которую он или строит, или построил у себя дома, в квартире или в воображении. Русские, во-первых, любят царя, у них есть чувство коллективной ответственности, чувство гордости за свою страну. Если они разочаровались в царе, они могут убить его и любить следующего, но они всегда коллективны…».

Следом идёт речь о том, как складывается жизнь на Украине, которая вот-вот должна состояться, но никак не может, потому что там у всех свои часы.

Журналист интересуется, как писатель относится к запрету российских и советских фильмов и книг.

Он отвечает: «Спокойно. Я телевизор не смотрю. Если я хочу посмотреть фильм, я покупаю видео… То же самое с запретом книг: можно запретить какую-то книгу, но никто не может запретить человеку купить ее в онлайне, закачать себе и читать».

Это же замечательно, друзья мои. Запретили, ну, какие проблемы? Иди и купи в онлайне. Это те же самые люди говорят, которые рассказывали нам, как стыдно было в тоталитарном СССР читать Гумилёва, закрывшись в комнате без света? Или какие-то другие? Ну-ка, расскажите прилюдно, жители свободной страны, что вы там смотрите, в обход цензуры? А если вас за руку поймают юноши в чёрных масках, тоже будете «спокойно» реагировать? Или как-то иначе? Например, «неспокойно».

Чувствуются некие противоречия в словах Андрея Куркова. Как можно почувствовать себя украинцами на Украине, которая должна состояться, если вы тайно смотрите «17 мгновений весны» и читаете книжки запретные? Нет, не все ещё чувствуют себя украинцами. Работать ещё и работать. Сверять часы и сверять. А то иногда создаётся ощущение, что у самого Куркова стрелки идут в обратную сторону.

И не только у него, Курков снова и снова об этом говорит: «Украине катастрофически не хватает национального диалога, национальной дискуссии на любую тему. Когда половина населения (если не больше) молчит, то ничего хорошего не будет… И это молчание в разных регионах продолжается… Не слышно болгар Бессарабии в Одесской области, молдаван не слышно, об азовских греках… Вот что вы о них знаете? Сколько их? Какова была их роль под Мариуполем, когда начинались военные действия? Почему они останавливали колонну украинских войск и поэтому украинская армия не успела дойти до Новоазовска?»

И это ещё не весь список, правда, Андрей? Вы ведь, перечисляя греков, молдаван и болгар украинских, всё время забываете сказать про украинских русских. Кто выходил на стотысячные, двухсоттысячные митинги в Харькове? Ах, какой нехороший вопрос. Кто митинговал в Одессе, кого там жгли? Кто в Запорожье митинговал?

Думаете, они все растворились в прозрачном украинском воздухе?

«Украина устала от войны?» — спрашивает журналист. «От войны устал Донбасс», — коротко и трезво отвечает Андрей.

Тут-то, наконец, речь и до меня доходит.

" - Вы знакомы с Захаром Прилепиным?

— Да, знаком.

— Как вы оцениваете это… даже не знаю, как правильно это назвать цензурными словами… его участие в боевых действиях с российской стороны, когда он приехал на украинскую территорию убивать украинских людей?

- Я был в шоке, конечно. И я до сих пор пытаюсь понять, что это такое. Можно сказать, что чем-то он близок Эдуарду Лимонову по своему мировоззрению, но откуда это мировоззрение взялось и связано ли это с тем, что он был профессиональным контрактным солдатом во время войны в Чечне? Наверное, связано. То есть человек хочет воевать, и российское государство пригревает тех, кто хочет воевать за него.

— Это не конъюнктура, не способ повышения тиражей и возвращения в топ?".

Ха-ха, возвращения «в топ»! Милые украинские журналисты. А что, я оттуда уходил? Человек, который в 2014 году лидировал в списках продаж электронных книг на Украине — это я. А не украиноязычные писатели, представляете? Даже не Курков, увы.

Курков, правда, про топы сам знает, в отличие от журналиста, поэтому отвечает так: «Нет, я думаю, что в данной ситуации это не конъюнктура, это что-то другое… Это какое-то психологическое явление…».

" - Как бы вы назвали это психологическое явление?" - не унимается журналист (ну, скажи, скажи, наконец, что Прилепин — садист и маньяк, сколько можно просить-то).

Ответ Куркова: «Термин я сейчас не придумаю, а те, которые существуют, мне в голову не лезут… Он ведь подвел литературную базу под свое поведение, под свою позицию и написал эссе о том, что все уважаемые российские писатели были вояками, все воевали и убивали, и только поэтому они стали великими писателями, начиная с Льва Николаевича Толстого… Из российских писателей, начиная с 20-х годов, в открытую никто не говорил, что, мол, настоящий писатель должен быть убийцей».

Андрей, во-первых, не эссе, а огромную книгу, на восемьсот страниц. Во-вторых, не с Толстого начиная, до которого даже руки у меня ещё не дошли, а с Державина начиная, с Давыдова, с Катенина — до Чаадаева, Марлинского, Пушкина. В-третьих, напомню тебе, что «начиная с 20-х годов», десятки русских писателей участвовали в, как вы сегодня сказали бы, «аннексии» Западной Украины, которой вы так уверенно пользуетесь, как личной собственностью, а так же в «аннексии» Западной Белоруссии, Прибалтики, Финляндии и так далее — написав об этом сотни стихотворных и прозаических шедевров.

И, наконец, Андрей, как взрослый человек, ты должен понять, что такими словами как «убийца» не стоит бросаться.

Если Украина, как ты сам говоришь, не слышит своих граждан, если даже ты, умный и смелый человек, не рискуешь говорить в интервью о том, что украинская власть унижает миллионы русских украинцев, если от войны устал, как ты прекрасно подметил, не Львов, а Донецк — значит, у нас тут кто-то другой убийца, правда?

Оперный ли этот бас, которого из Парижа понесло в Донецк воевать, актёр ли Пашинин, или кто-то другой — пусть даже не воюющий, но отчего-то рассуждающий про убийц, живя в городе, который никто не бомбил, и где не погибло триста детей в результате обстрелов.

Простые ведь вещи говорю, Андрей?

Простые.

Во многом другом — ты на верном пути.

Украина услышит своих граждан, я верю. Но это будет другая Украина, не та, за которую ты стоял на Майдане. Это будет нормальная Украина, которая не станет бояться задавать себе самые страшные вопросы и самым честным образом на них отвечать.

До встречи.