Валентин Катасонов: В головах Морозовых и Рябушинских даже тараканы были русскими - «Общество»

Материал комментируют: Валентин Катасонов Как хорошо жилось в СССР, слышишь от людей в возрасте. А молодые, которые невиданное три десятилетия назад товарное изобилие считают нормой, в «совок» возвращаться не хотят. И возникает лукавая мысль: а почему бы не взять самое лучшее из социализма и капитализма, смешать это и создать на зависть всему миру самое справедливое и при этом еще более экономически развитое общество. Обсудить, насколько такой проект возможен, согласился Валентин Катасонов, постоянный автор и эксперт «Свободной прессы», профессор, доктор экономических наук, председатель Русского экономического общества имени Сергея Шарапова. «СП»: Вспоминаю полувековой давности школьные знания — Сен-Симон, Оуэн, социалисты-утописты… Идея создания справедливого общества довлела, скажем так, над человечеством. Но возникает вопрос: а сейчас есть теории построения такого общества, такого социально-экономического устройства, справедливость которого не ставилась бы под сомнение его членами? — Как сказать… Есть чудаки, которые изучают подобные теории, создают свои, в каких-то аудиториях иногда озвучивают. Но чтобы такие теории включались в преподавание соответствующих дисциплин? Такого или нет, или встречается крайне редко. Я кончал школу 56 лет назад, тогда в курсе обществоведения среди азов марксизма-ленинизма говорили и о трех источниках марксизма: утопический социализм, классическая английская политэкономия и немецкая классическая философия. «СП»: Но не умерло же это всё с концом СССР. Несколько десятилетий мы были альтернативой капиталистическому пути развития, и именно в силу этого пользовались поддержкой и уважением многих стран. И большинство из них от нас отвернулось именно тогда, когда Россия внезапно стала капиталистической, причем далеко не в лучшем варианте… — Мы стали страной зависимого, полуколониального капитализма. Не надо забывать, что капитализм метрополий и капитализм колоний, который сейчас мы имеем в России суть разные вещи. Из страны, показывавшей пример иного пути развития, мы стали примером того, как не надо поступать. «СП»: Негативный опыт — тоже опыт, и он у России все-таки уникальный. На практике изучив все плюсы-минусы социализма и с лихвой вкусив дикого капитализма, можно же на основе этого создать свою теорию экономического развития, вплоть до математических моделей… — Прежде, чем заниматься такого рода математикой, нужно просто людей приводить в чувство. Как говорил древнегреческий философ-софист Протагор, «Человек есть мера всех вещей». Преображение общества нужно начинать с преображения человека. И я бы не стал брать за основу общества социальной справедливости социализм — хотя бы потому, что под этим словом разные люди подразумевают разные вещи. И даже конкретный социализм, тот, что был в СССР, тоже был весьма разным. В своей книге «Экономика Сталина» я отмечал, что можно выделить по крайней мере четыре типа социалистической экономики: военный коммунизм, НЭП, экономика Сталина, а дальше — экономика умирающего социализма. И сейчас те, кто рассуждает, как в СССР было хорошо и как сейчас в России плохо, в первую очередь имеют ввиду именно сталинский период… «СП»: Но это жесткая экономика. Полагаю, многие современники приняли бы ее результаты, но категорически отказались бы в ней участвовать… Вот и хочу узнать, возможно ли такое общество, которое с радостью примут и олигархи, и домохозяйки, и менеджеры, и пролетарии? — Это невозможно. Потому что у нас общество не является однородным — объединить интересы олигархов и простых работяг невозможно. Полное равенство — только на кладбище. «СП»: То есть антагонизм внутри общества неизбежен, кто-то всегда будет жить за счет других? — Да. Это закон природы, закон общества. Это замысел Бога, если хотите. И чтобы все были довольны — такого никогда не будет, вся история человечества это показывает. Когда я уже стал отходить от стереотипов марксизма-ленинизма, отметил у историка Льва Гумилева очень интересное наблюдение — если считать население любой страны за 100 процентов, то можно выделить два полюса.1−2 процента на одном полюсе, со знаком плюс, еще 1−2 процента — на другом, со знаком минус. А между ними — «болото», которое смотрит, какой из полюсов начинает побеждать. Конечно, чудеса в истории тоже случаются — взять того же Роберта Оуэна, известного старшему поколению по урокам обществоведения. Он был богатейшим в Англии человеком, успешным предпринимателем. И он пытался перестроить капитализм, в пределах своих возможностей, на своих предприятиях. Но при всех его возможностях ничего у Оуэна не получилось. «СП»: В нашей истории тоже были подобные попытки, вспомнить тех же фабрикантов Морозовых… — Когда начинаешь вникать в вопрос, становится понятно, что у Морозовых или у Рябушинских в головах было изрядное количество тараканов, как и у Оуэна — просто тот от нас далек, меньше знаем подробностей. Но да, такие люди были и в истории России. Я этому вопросу книгу посвятил — «Пора возвратиться домой. Становление капитализма в России как история экономических провалов». И подзаголовок — «По воспоминаниям русского промышленника и купца Василия Александровича Кокорева». Кто его сейчас помнит?! А ведь был богатейший человек. Он начал понимать, что творится в России, когда стали проводиться реформы Александра II. По сути, это была тихая буржуазная революция, не такая шумная, как когда в Англии казнили короля или во Франции брали Бастилию. Но это был именно переход к капитализму, и Василий Кокорев в воспоминаниях все это очень хорошо описал. «СП»: Не самая известная в нашей истории фамилия… — Так его даже в учебниках нет — ни по истории, ни по экономике. Что касается науки — мы находимся под оккупацией, под жесткой оккупацией. «СП»: В экономической науке это довольно заметно — есть Делягин, есть Глазьев, есть Катасонов… И в их выступлениях невооруженным глазом видим именно российскую направленность. С другой стороны — либеральный экономический блок во власти, живущий по законам, спущенным МВФ и Давосским форумом. Но ни у кого из «наших» я не вижу четкой программы — что и в какой последовательности нужно менять, чтобы экономика России стала именно российской экономикой. — Идеология экономического либерализма сейчас все заполонила. И хотя Конституция РФ запрещает государственную идеологию, она тем не менее есть, и это экономика либерализма. Понятно, что ситуацию нужно менять, надо начинать меняться самим и при этом не ожидать мгновенных результатов. Господь нам помогает — взять ту же спецоперацию на Украине. Ведь люди, которые проходят через боевые действия, меняются, причем сильно. Никакой профессор так человека не изменит. И не надо объяснять все стечением обстоятельств. Бог видит, что мы пытаемся что-то изменить — и старается нам помогать. И не надо думать, что он нас обязан на руках нести. Нет, он нам горькие лекарства дает. Испытания и Первой мировой, и Гражданской, и Великой Отечественной — из этого же ряда. «СП»: Так вроде достаточно было, чтобы поумнеть и не связывать с Западом надежд на счастье… Получается, столетнее лечение пошло не в прок? — Так мы расслабились. Опять посчитали, что мы такие великие, такие умные. У нас изучают всё, что угодно, но только не человека. А человек — причина всего. Приведу крылатую фразу Святителя Николая Сербского — «Все причины — на стороне человека, все следствия — на стороне Бога». «СП»: Понял. Значит, никакого справедливого общества нам ждать нечего… — Мы слишком подсели на западные теории, а ведь Россия как-то развивалась, росла и ширилась еще тогда, когда никаких социальных наук не было. Но триста лет назад, со времен Петра I, у нас случилось горе — мы стали подсаживаться на западную науку. При том, что у России есть своя мудрость, свои каноны, по которым можно и нужно жить. Мы пытаемся рассуждать о высшей математике, не выучив таблицы умножения. Попроси любого озвучить десять заповедей, данных Моисею на горе Синай, и мало кто ответит правильно. При том, что мы на каждом шагу нарушаем все эти заповеди. И мы все время обсуждаем следствия, а не причины. Откуда взялся тот же экономический кризис? А Николай Сербский отвечает, что «кризис» в переводе с греческого — это суд, это судебный приговор. Достаточно просто задуматься о смысле слов, которыми мы пользуемся. Я своим студентам предлагаю собственное ноу-хау, как отвечать на любые самые сложные вопросы. Определите в вопросе ключевое слово и найдите его этимологию — и в этом вы получите по крайней мере половину ответа. А так — нужно понимать, что никаких простых решений наших проблем не существует, но это не повод опускать руки и ничего не делать.