Не реагировать на коррупцию в Дагестане больше было невозможно — эксперт - «Большой Кавказ»

Антикоррупционная кампания, идущая в Дагестане, демонстрирует, что усилия федерального центра по борьбе с коррупцией в регионах выходят на новый уровень. Прежде в том же Дагестане антикоррупционные меры были направлены главным образом против отдельных, «особо отличившихся» чиновников типа бывшего махачалинского мэра Саида Амирова. Теперь же явно прослеживается задача куда более масштабная — выявить и ликвидировать коррупционные взаимосвязи на уровне всей системы социально-экономических отношений, которая складывалась в Дагестане десятилетиями.
Решение этой задачи уже потребовало резкой смены правил игры на уровне политической элиты: новый руководитель Дагестана Владимир Васильев и недавно ставший главой правительства республики Артем Здунов прежде никак не были встроены в местную систему власти. И если назначение «варяга» Васильева осенью прошлого года дагестанскими кланами в целом было встречено в целом нейтрально, как неизбежная воля Кремля, то назначение премьером бывшего министра экономики Татарстана многие бонзы дагестанской политики восприняли как покушение на освященный традицией порядок: пост премьера может занимать только «свой».
Как сообщают неофициальные источники, один из влиятельных депутатов Народного собрания Дагестана даже пытался уговорить коллег саботировать голосование по кандидатуре Здунова, но эта затея провалилась — против проголосовали всего пять депутатов, за — 68. Но хватает и публичных обращений «уважаемых людей» к «дорогим дагестанцам» в духе «к нам засылают очередного варяга», а в интернете начался сбор голосов в поддержку арестованного бывшего премьер-министра Абдусамада Гамидова и других чиновников.
Все происходящее сегодня в Дагестане ставит как минимум два вопроса на перспективу. Во-первых, следует ли ожидать столь беспрецедентные антикоррупционные меры в других регионах? Определенный ответ на этот вопрос недавно дал пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков: «Антикоррупционная кампания последовательно не ограничивается географией субъекта России, в данном случае Дагестана, она проводится последовательно и целенаправленно по всей территории страны». Иными словами, события в Дагестане — это очередной сигнал из центра для региональных элит.
Второй вопрос — будут ли предприняты новые эксперименты по назначению в национальные республики, прежде всего на Северном Кавказе, руководителей высшего звена, ранее в этих регионах не работавших? Очевидно, что здесь все будет зависеть от того, как будет развиваться ситуация в Дагестане под руководством Владимира Васильева.
Так или иначе, последние события сразу вызвали огромное внимание на Северном Кавказе и уже детально анализируются местными политологами. Один из них, доцент кафедры философии Кабардино-Балкарского государственного университета Тимур Тенов рассказал «NOVOSTI-DNY.Ru» о возможных сценариях развития ситуации в Дагестане.
Какой резонанс, по вашим наблюдениям, получила антикоррупционная кампания в Дагестане на Северном Кавказе в целом? Много ли об этом говорят в Кабардино-Балкарии?
Безусловно, эта тема обсуждается, причем достаточно активно, как в общении с коллегами, так и в сетевом сообществе. Как обычно, находятся те, кто говорит, что заранее предвидел и предсказывал эти события, но если ориентироваться на здравомыслящую часть аудитории, то, конечно, они воспринимаются неожиданно. Сама борьба с коррупцией в Дагестане была предсказуема, но то, что она примет именно формы, масштабы и методы, вряд ли приходилось рассчитывать.
На ваш взгляд, эти формы и методы продиктованы именно спецификой Дагестана, или же нечто подобное можно ожидать и в других регионах, причем не обязательно национальных?
Это действительно мог быть любой другой регион России, но в последнее время коррупция в Дагестане слишком уж стала заметна в информационном поле, а одновременно в этой республике обострились внутриэлитные конфликты. Видимо, все это и определило то, что именно Дагестан стал пробной точкой именно для такого подхода к борьбе с коррупцией.
В какой степени вы бы стали связывать эту ситуацию с предстоящими выборами президента?
Безусловно, связь с выборами есть — другое дело, я бы не стал утверждать, что ситуация сознательно готовилась или подводилась к выборам, что был какой-то серьезный мобилизационный сценарий или пиар-проект. Скорее, общее стечение обстоятельств сложилось таким образом, что выборы ускорили процесс принятия решений по Дагестану. То, что спецоперация в Дагестане готовилась давно и не была осуществлена наскоком, вполне очевидно по многим деталям.
Можно ли ожидать нечто подобное в других регионах Северного Кавказа?
Думаю, это достаточно серьезный сигнал вообще для всех регионов, где ситуация не вполне благополучна с федеральными дотациями, реализацией национальных проектов, госпрограмм и так далее. Прежде всего, конечно, это регионы Северного Кавказа. Власть в России именно такими сигнальными способами решает серьезные проблемы, и главам многих регионов стоит серьезно задуматься, как строить свою работу в ближайшее время.
В Кабардино-Балкарии несколько лет назад тоже происходила довольно заметная антикоррупционная кампания, инициированная из центра. Она привела к каким-то качественным изменениям в работе госструктур в республике?
В случае с Кабардино-Балкарией надо учитывать, что пока республика остается регионом, где не решены вопросы введения сельхозземель в коммерческий оборот, и это закономерно отражается на деятельности госорганов. Ситуация очень сложная, многие эксперты даже оценивают ее как тупиковую. Но после тех антикоррупционных мер, которые были приняты несколько лет назад, коррупционная емкость принимаемых решений стала значительно ниже, дисциплина административного аппарата повысилась, но этого и следовало ожидать, потому что во главе республики стал человек, привыкший к дисциплине (генерал-полковник полиции Юрий Коков — «NOVOSTI-DNY.Ru»).
Если же вернуться к Дагестану, то для этой республики очень серьезной является проблема состояния городской застройки. В прошлом году мы проводили там полевые исследования, и оказалось, что, наряду с проблемами безопасности и угроз со стороны различных радикальных религиозных групп, эта проблема фактически равнозначна. Некоторые дагестанцы называют ее даже главной, говоря о том дискомфорте, который создает бессистемная, не учитывающая интересы граждан застройка — уничтожение тротуаров, перекрытие выходов к морю. Махачкала действительно производит впечатление города, где ничего не изменилось с 1990-х годов.
Можно ли утверждать, что в определенной степени это следствие того, что после ареста бывшего мэра Махачкалы Саида Амирова практически никто не понес ответственность за все нарушения градостроительного законодательства, которые при нем расцвели в Махачкале и затем продолжились?
Конечно, еще тогда нужно было обращать внимание на то, что больше всего беспокоит жителей города. Персональные решения по отдельным руководителям вовсе не означает комплексную проработку проблем региона. Но мониторинг, который ведется исследовательскими и экспертными группами, насколько я понимаю, в основу политических решений пока не ложится. В результате ситуация с коррупцией в сфере градостроительства и землепользования в Дагестане дошла до таких масштабов, что не реагировать на это уже просто было нельзя — количество сигналов с мест было слишком велико. Показательным является то, что люди в Дагестане — это показывают наши полевые исследования — уже даже не просят, а кричат: дайте нам хоть какую-нибудь систему, хоть шариат, хоть светское государство, но чтобы это были действующие внятные правила, которые дадут ответ на вопрос: что нас ждет завтра? Конкуренция разных групп правил в Дагестане сильно дестабилизирует общественные настроения — нет гарантий безопасности, прав на собственность. В этом плане Дагестан совершенно уникальный регион России, хотя та неформальная этноклановая конфигурация, система этнического квотирования, которая там присутствовала, до некоторого времени обеспечивала ту или иную стабильность управленческой системы.
Предыдущий глава Дагестана Рамазан Абдулатипов начал с того, что объявил войну кланам, но вскоре клановая система просто воспроизвела себя, просто с другими персоналиями. Удастся ли достичь в этой борьбе успехов теперь, когда в Дагестане появился не только внеклановый глава, но и внеклановый премьер-министр, а наиболее одиозные представители кланов выведены из игры?
Очень важно понимать, насколько глубоко федеральный центр заинтересован в проведении этих реформ. Если это будет очередная поверхностная «зачистка», которая успокоит население, то впоследствии можно ждать еще худших результатов, поскольку государство очень серьезно может потерять в доверии со стороны местного сообщества. Если же будет запущен процесс глубокой проработки, когда будут установлены и получат поддержку новые четкие правила, которые по крайней мере гарантируют реальную систему взаимоотношений, где профессионализм, знания и опыт будут иметь хоть сколько-нибудь существенное значение — тогда, вполне, возможно, мы увидим, как Дагестан начнет стремительно развиваться. Финансовые ресурсы там накоплены значительные, и если государство предложит какую-то уверенную систему взаимоотношений, то можно ожидать резкого скачка как в экономике, так и в других сферах.
Какая кадровая политика была бы сейчас, по вашему мнению, оптимальна для Дагестана на уровне среднего управленческого звена? Стоит ли «выписывать» в Дагестан новых руководителей из других регионов?
Думаю, что сейчас можно ожидать возвращения в Дагестан тех уроженцев республики, которые зарекомендовали себя в других регионах. Очень многие выходцы из Дагестана занимают ключевые позиции в бизнесе, в государственном и муниципальном управлении за пределами своей республики, и мы вполне можем наблюдать некий «десант» из этих людей, которые теперь будут выполнять государственную волю на благо родного региона. Их сложно назвать «варягами», поскольку сами они родом из Дагестана, хотя давно там не живут. Это было бы компромиссное решение, которое позволит избежать лишних разговоров среди населения, что руководящие посты раздаются не «своим».
Можно ли как-то стимулировать русских из других регионов приезжать работать в Дагестан?
Прежде всего надо постараться создать условия для тех русских, которые остались в Дагестане. Не стоит забывать и о том, что в этой республике большой процент смешанных браков. В дальнейшем, если в Дагестане будут восстанавливаться высокотехнологичные сферы экономики, можно рассчитывать, что русских станет больше.
После назначения главой правительства Дагестана бывшего министра экономики Татарстана Артема Здунова можно ожидать, что в Дагестане будет предпринята попытка запустить механизмы экономического развития и госуправления, реализованные в Татарстане. Насколько, на ваш взгляд, воспроизводим этот опыт в условиях Дагестана и Северного Кавказа в целом?
Думаю, что это не совсем эффективный способ решения проблем. Внутри каждой отдельной республики Северного Кавказа есть совершенно разные структуры и системы управления, непохожие друг на друга, есть своя специфика, и просто так перенять опыт Татарстана вряд ли получится на таком масштабе. Тем более, что и на Северном Кавказе есть хорошо зарекомендовавшие себя управленческие практики — и традиционные, и современные. В качестве примера можно привести поселок Эльбрус в Кабардино-Балкарии — бездотационный муниципалитет, где получилось выстроит инновационную систему управления. Есть несколько муниципалитетов и на равнине, куда люди возвращаются из Москвы и находят там работу. Эти практики надо внимательно изучать и транслировать, учитывая особенности конкретного региона.
Беседовал Николай Проценко