Российская «цифра» против SWIFT: Чья возьмет - «Экономика»

В предыдущей статье я писал о нашей слабой готовности к такой возможной санкции Запада, как отключение российских банков от информационно-коммуникационной системы SWIFT, обеспечивающей проведение трансграничных платежей. То, что Банк России называет «отечественным аналогом» SWIFT, — СПФС (система передачи финансовых сообщений) пока не может всерьез рассматриваться реальной альтернативой. Российские банки мысленно прокручивают такой сценарий, как внезапная блокировка операций через SWIFT, и пытаются найти решения по оперативному реагированию на такую ситуацию. При этом, в первую очередь, такие решения ищут в опыте таких стран, которые уже подвергались полной или частичной блокировке либо же активно к ней готовятся. Это Иран, КНДР, Венесуэла.

Общество SWIFT, которое не раз заявляло, что оно «вне политики», тем не менее, заблокировало операции КНДР в начале прошлого года. Во-первых, потому, что санкции против Северной Кореи одобрены ООН. Во-вторых, потому, что доля северокорейских банков в операциях SWIFT была очень незначительной, и отключение не повлияло сколь-нибудь существенно на функционирование SWIFT. Но экономические санкции пока не привели к тому, что северокорейская экономика была «разорвана в клочья». Она продолжает функционировать. В том числе за счет того, что КНДР, как предполагают некоторые эксперты, стала активно использовать в международных расчетах биткойны и другие криптовалюты, операции с которыми не видны для «радаров» финансовой разведки США.

Более того, выдвигаются предположения, что именно отключение КНДР от SWIFT резко активизировало деятельность этой страны по добыванию криптовалют. Увеличились масштабы майнинга криптовалют. Согласно некоторым источникам, этим занимаются официально сотни (если не тысячи) сотрудников государственных учреждений страны. Вторым источником добывания криптовалют стали хакерские атаки. Некоторые такие атаки с использованием вирусов ведут к полной парализации работы информационно-коммуникационных систем банков, бирж, компаний. Хакеры обещают передать жертве рецепт «противоядия» в обмен на криптовалюты. Не думаю, что это может стать серьезным источником пополнения северокорейской казны криптовалют.

А вот версия прямых похищений денег северокорейскими хакерами через электронные взломы более вероятна. Напомню, что в мае прошлого года имела место масштабная кибератака WannaCry, которая затронула более 200 тысяч пользователей в 150 странах. Сообщалось, что за атакой может стоять связанная с КНДР группа хакеров. Осенью 2017 года активным хакерским атакам подвергалась южнокорейская биржа криптовалют Coinlink, в декабре — биржа Youbit. Общие суммы хищений последних месяцев прошлого года не называются, но по отдельным эпизодам они измеряются многими миллионами долларов США.

Уже удалось установить, что за кибератаками на южнокорейские биржи стоит группа Lazarus. Многие склоняются, что группа имеет северокорейское базирование и находится под патронатом властей страны. Добывание криптовалют превратилось в дело общегосударственной важности. В последние месяцы среди специалистов по криптовалютам родилась шутка, что создатель биткоина Сатоши Накамото (мифическая личность, его никто не видел — В.К.) это на самом деле верховный лидер КНДР Ким Чен Ын, а биткоин он создал, чтобы вытеснить доллар и подорвать экономику США.

В свете всего сказанного я уверен, что Северная Корея действительно прибегает к использованию криптовалют для расчетов со своими зарубежными партнерами. Но у меня есть сильные сомнения, что этот опыт может оказаться ценным для российских банков и компаний. В 2017 году экспорт товаров и услуг Российской Федерации составил, по различным оценкам, около 330 млрд долл. (официальных данных за год пока еще нет). А по импорту эта сумма ориентировочно оценивается в 220?230 млрд долл. Суммарный оборот внешней торговли страны за год примерно равен капитализации всех криптовалют в мире на конец прошлого года. Может быть, для такой маленькой страны, как КНДР, криптовалюты могут стать «палочкой-выручалочкой». Но никак — для России.

Обратимся теперь к опыту Ирана. Я уже писал на эту тему неоднократно. Поэтому буду краток.

Во-первых, во внешнеторговом обороте этой страны после отключения ее от SWIFT увеличилась доля бартерных операций (прямой товарообмен без использования какой-либо валюты в качестве средства платежа).

Во-вторых, расширились масштабы использования золота в качестве средства платежа (особенно в расчетах с Турцией).

В-третьих, стали шире привлекаться национальные валюты (такие расчеты не проходили через западные банки, а платежные сообщения направлялись по каналам, альтернативным SWIFT). В частности, Иран стал осуществлять поставки нефти в Китай за юани (выручка в юанях размещалась на счетах китайских банков и использовалась для закупок китайских товаров).

В-четвертых, активно использовались фирмы-посредники, которые действовали под чужими флагами, — так называемые «черные рыцари»; расчеты с «черными рыцарями» проводились через компании, которые находились также вне юрисдикции Ирана (по данной схеме расчеты могли осуществляться в самых разных валютах).

В-пятых, несколько раз в СМИ проскакивала информация о том, что Иран пользовался платежной системой СУКРЕ (она была создана в 2009 году Венесуэлой и другими латиноамериканскими странами, входящими в группу АЛБА, а также Эквадором; указанные страны договорились о создании валютного союза с наднациональной коллективной валютой, получившей название СУКРЕ). Судя по всему, контакты Ирана с СУКРЕ носили секретный характер, поэтому никаких подробностей по данной теме нет.

Что касается использования криптовалют в расчетах компаний и банков Ирана с нерезидентами, то, судя по всему, этот способ обхода экономических санкций не был задействован (или же использовался в очень незначительных масштабах). Правда, в конце 2017 года в стране оживились дискуссии по поводу возможности широкого использования криптовалют как внутри Ирана, так и в сфере трансграничных платежей. Центробанк Ирана — против. Впрочем, прямого запрета на использование биткойна и других криптовалют в иранском законодательстве нет. Предложений о создании официальной цифровой валюты ни Центробанк, ни правительство Ирана не выдвигали.

По поводу Венесуэлы я также писал. Повторю, что в отличие от Ирана данная латиноамериканская страна взяла четкий курс на использование криптовалюты. Правда, не биткойна или иных частных цифровых валют. С 20 февраля 2018 года, как заявил президент страны Николас Мадуро, начинается выпуск официальной цифровой валюты, получившей название El Petro. Как сказал президент Мадуро, «ель петро» позволит оживить национальную экономику и обойти блокаду, которую Вашингтон уже де-факто объявил Каракасу.

Теперь вернемся к России. Отношение к криптовалютам властей страны не однозначно. Кажется, в последние месяцы Центробанк и Минфин более внятно высказываются против легализации биткойна и других частных цифровых валют. Тут я не могу не поддерживать такую позицию. Но она должна быть более энергичной и последовательной.

Одновременно в верхних эшелонах власти идут разговоры о том, что России нужна своя официальная цифровая валюта. Ей даже дали название: «крипторубль». Министр связи и массовых коммуникаций Николай Никифоров в октябре 2017 года заявил, что ему поручена реализация проекта «крипторубль». Правда, внятного объяснения того, что такое «крипторубль», министр не дал. Более того, в ноябре он уже предложил отказаться от понятия «крипторубль», заменив его на термин «цифровой токен». И это правильно, поскольку «крипторубль» противоречит Конституции РФ, в которой говорится, что единственной законной денежной единицей в стране является рубль, эмитируемый Центробанком (статья 75). Скорее всего под «цифровым токеном» понимается еще один новый финансовый инструмент (подобно тому, как в последние десятилетия прошлого века на мировую арену вышли деривативы, представлявшие новое поколение финансовых инструментов).

До сих пор подробностей того, что такое «цифровой токен», для чего он разрабатывается, как им можно будет пользоваться, министр не раскрывает. Скорее на эти вопросы должны отвечать не Минсвязи, а Центробанк и Минфин. Подозреваю, что Минсвязи разрабатывает лишь технологическую базу «цифрового токена», в первую очередь, технологию блокчейн.

Хотелось бы верить, что разработка «цифрового токена» ведется не ради того, чтобы вооружить финансовых спекулянтов еще одним «инструментом», а для решения такой острой экономической проблемы страны, как противодействие экономическим санкциям Запада. В том числе она является подготовкой к возможному блокированию SWIFT для российских банков и компаний. В России идею использования криптовалюты в условиях экономических санкций и угрозы блокирования расчётов через систему SWIFT регулярно высказывает советник президента по вопросам региональной экономической интеграции Сергей Глазьев. Об этом он, в частности, говорил на совещании в администрации президента по вопросу определения правового статуса криптовалют и их законодательного регулирования 12 декабря 2017 года.

Ещё раз к этой теме Глазьев вернулся 27 января 2018 года. Давая интервью в кулуарах World Blockchain and Cryptocurrency Summit, проходившем в Москве, он заявил: «Мы видим, что банки оказались очень уязвимыми от санкций, в том числе российские банки. Степень долларизации мировой экономики настолько высока, что американцы действительно с помощью своих санкций могут блокировать большие сегменты внешней торговли, и, естественно, это создаёт новый спрос на криптовалюты. Это объективно так, это касается не только России, это касается всех стран, против которых американцы применяют санкции».

Правда, через несколько дней после этого заместитель министра финансов Алексей Моисеев заявил, что его министерство «сдержанно» относится к идее Сергея Глазьева использовать криптовалюты для обхода антироссийских санкций: «Это кажется, конечно, заманчивым, но все не так просто, потому что большинство существующих сейчас, используемых в мире криптовалют уже деанонимизированы. Это кажется так, что они такие анонимные. Они уже совсем не анонимные, правила KYC (know your customer - В.К.) применяются уже и к большинству бирж, которые выдают логины и пароли для торговли криптовалютами. Поэтому вопрос такой не очень очевидный. Мы занимаем сдержанную позицию по этому предложению».

Конечно, замминистра также отчасти прав. Но только отчасти. Во-первых, далеко не все биржи, специализирующиеся на криптовалютах, сегодня требуют от участников раскрытия информации. Во-вторых, нам желательно иметь специальные соглашения с теми странами, которые по тем или иным причинам готовы к широкому использованию криптовалют во взаимных расчетах. Прежде всего, это «товарищи по несчастью» — Иран, Венесуэла, Куба, КНДР, Сирия (страны под санкциями). А также те страны, которые могут оказаться под санкциями. Среди таких — Китай, крупнейший на сегодняшний день торговый партнер России. Более того, Венесуэла предлагала такой «цифровой союз» на основе использования ее криптовалюты — El Petro. Москва пока от такого союза воздержалась.

«Цифровое» сотрудничество России с другими странами возможно в разных форматах.

Во-первых, путем использования традиционных криптовалют. Наиболее популярной, как известно, является биткойн. Думаю, что от такого формата нам лучше воздерживаться. По многим причинам. Хотя бы потому, что биткойн трудно назвать деньгами, это инструмент спекулятивной игры, его котировки скачут вверх и вниз. Немаловажно и то обстоятельство, что биткойн — разработка американских спецслужб. И разговоры о защищенности участников операций с биткойном (как, впрочем, и рядом других частных криптовалют) от «посторонних глаз» меня лично не убеждают.

Во-вторых, путем использования собственных криптовалют, разработанных участниками «цифрового» сотрудничества. Если, скажем, El Petro действительно проявит себя как эффективный инструмент преодоления западных блокад, почему бы нам не стать участниками «цифрового сотрудничества» с Венесуэлой? Если будет разработан российский «цифровой токен», почему бы его не предложить нашим торгово-экономическим партнерам? Национальные (официальные) цифровые валюты имеют неоспоримые преимущества перед частными криптовалютами типа биткойна. Хотя бы потому, что американские спецслужбы не смогут мониторить операции с такими валютами.

В-третьих, можно «цифру» использовать лишь как средство для проведения платежей и расчетов в традиционных национальных валютах стран-партнеров. В данном случае под «цифрой» я имею в виду технологию блокчейн. Такая технология даст возможность странам-партнерам отказаться от ставших небезопасными услуг системы SWIFT.

Смею обратить внимание читателей на то, что даже на Западе на систему SWIFT некоторые эксперты смотрят как на морально устаревшую. И ряд компаний и банков ищут способы обходиться без нее. Самый очевидный и простой путь — переход к децентрализованным расчетным отношениям на основе технологии блокчейн. Нам не стоит судорожно держаться за систему SWIFT и ждать, когда «грянет гром». «Цифра» дает нам возможность в кратчайшие сроки «эмансипироваться» сначала от системы SWIFT, а затем и долларовой зависимости. А о разработках по созданию децентрализованных систем платежей и расчетов, проводимых на Западе, есть смысл поговорить в одной из следующих моих статей.

Обращаю внимание на то, что принятый в начале августа прошлого года американский закон «О противодействии неприятелям посредством санкций» обязывает американские спецслужбы мониторить действия стран-неприятелей (РФ, Иран, КНДР) в части разработки цифровых технологий для нейтрализации действия санкций. Так что разработка наших «цифровых» ответов на санкции Запада должна вестись с соблюдением всех необходимых мер предосторожности.