«У Ахмеда деньги не бери, лучше у меня бери - «Общество»

В журналистике я работаю уже почти 30 лет. Был корреспондентом таких ведущих изданий, как «Известия», «Комсомольская правда», «Независимая газета». В данном эссе я привожу отдельные фрагменты моей будущей книги, где пытаюсь обобщить свой опыт, показать, чем нынешняя журналистика отличается от той, что была в 90-х годах прошлого века.

Полная свобода

В мае 1991 года я позвонил в редакцию «Независимой газеты».

— Добрый день, я младший сотрудник института Этнологии, съездил в командировку в Белоруссию и написал о ней статью, можно я вам ее принесу?

— Конечно, приносите!

Статья понравилась, и меня сразу взяли на работу. Так я буквально с улицы стал сотрудников ведущей газеты страны.

Главный редактор Виталий Третьяков создал просто уникальную атмосферу в газете. Писать можно было на любую тему, цeнзуры не существовало в принципе. В одном номере часто выходили статьи с прямо противоположными взглядами на произошедшее событие.

С командировками в газете тоже не было проблем: езжай, куда хочешь и пиши!

Самое забавное, что хозяина у газеты реально не было — это была, действительно, независимая газета, существовавшая за счет пожертвований. Причем мы никогда не платили за эксклюзивную информацию: политики самых разных взглядов выстраивались в очередь, чтобы слить компромат именно в нашу газету, считавшуюся беспристрастным арбитром.

Увы, скоро пожертвований стало не хватать. В 1995 году зарплату журналистам не платили, и, хотя были желающие купить газету, Третьяков категорически отказывался «продаваться». Тогда журналисты, нашедшие потенциального инвестора, решились на «путч».

На собрании редакции сотрудники проголосовали за увольнение Третьякова. Я тогда работал в «Известиях», но был на стороне «путчистов» и по их просьбе пришел в редакцию, чтобы поддержать их.

Лишившись власти, Третьяков «пошел на сделку с совестью» — согласился на предложение Бориса Березовского финансировать газету в обмен на влияние на редакционную политику.

Но уж такой был у Третьякова характер — формально «продавшись» Березовскому, просто, чтобы доказать самому себе свою независимость, периодически публиковал статьи, не отвечающие интересам олигарха. Помню, как-то главный редактор говорил мне, что никогда не опустится до унизительного клянченья денег и смеялся над финансовым директором «Коммерсанта», просившим у Березовского деньги даже в туалете.

Увы, кончилось все плохо. Березовский уволил Третьякова: время свободной прессы в России кончилось.

Пусть и в меньшей степени, но похожая атмосфера в 90-х была и в других российских СМИ. Вспоминая то время, могу с ответственностью сказать, что такой свободы слова не было ни на Западе, ни, уж тем более, в нынешней России.

О стилях

Помню, как-то читал воспоминания какой-то журналистки «Известий» советских времен. Она потешалась над каким-то коллегой, не читавшим «Повести Белкина» и другую классику. С точки зрения дамы, это был явный признак профнепригодности.

Но ведь можно писать великолепные аналитические статьи и репортажи и не знать ни одного стихотворения Пушкина.

Дело в том, что советская журналистика была скорей литературой. Впервые новый «англосаксонский» стиль ввел в российской журналистике Виталий Третьяков в «Независимой газете». В ней стилю придавали приблизительно такое же значение, как в научном журнале. Главное было донести новую информацию, уметь анализировать.

Как считал главред «НГ», такой стиль был характерен для англосаксонской журналистики. Кстати, в своей книге «Как стать великим журналистом» Виталий Товиевич объясняет, почему англосаксонская журналистика отличается от российской.

Дело в том, что в Великобритании журналистика появилась уже тогда, когда в стране существовала развитая литература, а в России литература и журналистика появились одновременно — от этого и произошло их смешение.

В общем, с началом перестройки в России появились как газеты «англосаксонской школы» («Коммерсантъ», «Независимая», РБК, «Ведомости»), так и прежней российской («Новая газета», «Общая газета»). «Известия» стали ближе к англосаксонской школе, а «Комсомолка» и «Московский Комсомолец» — к российской. Хотя, конечно же, это деление было отчасти условно, например, «Коммерсантъ» давал вполне эмоциональные репортажи. В принципе, это же деление сохраняется и сегодня

Продажные писаки

О том, что журналисты — продажные писаки, не писал только ленивый. Но что понимать под продажностью? Например, в советское время журналисты были элитные идеологические работники, отрабатывающие зарплату и привилегии, причем, часто немалые.

И тут, с началом перестройки, все это рухнуло. Помню, что в середине 90-х, когда я работал в «Известиях», многие журналисты старой школы искренне недоумевали: «A cейчас-то за что работать? За зарплату чуть выше средней по России!?»

Как-то я спорил о преимуществах новой журналистики с каким-то пьяным функционером в Узбекистане. Он мне возражал: «Да тебя бы раньше секретарь райкома встречал, тебя бы поили, кормили!». Да, действительно, в советское время в командировках репортеру часто работать было и не надо. Он приезжал на место, много пил и вкусно ел, получал корзину подарков, а потом уже писал «все как надо». Все это великолепно описано в «Компромиссе» Довлтатова.

Неудивительно, что лишившись старой привычной кормушки, многие журналисты стали брать взятки. Причем, конечно, делали это не только (и даже не столько) журналисты старой советской школы, но и «новая смена». Заказные статьи были распространенным явлением, а в некоторых газетах даже официально объявляли: ищите заказчика платной статьи и будете иметь процент

Кстати, в начале 90-х, эта система действовала даже в отделе, где я работал в «Независимой газете». Но это, в каком-то смысле, была «вынужденная мера» — зарплаты были очень низки. В середине 2000-х вымогательство пошло с «промышленным размахом». В одной из газет целый отдел наезжал на одного министра (речь шла о десятках тысяч долларов!), в поте лица выдававший чуть ли не ежедневно компромат на него. Но тот оказался не промах и передал заместителю главного редактора меченые доллары. Тот сел, и поделом.

Кстати, лично я взяток никогда не брал. И отнюдь не из моральных соображений, просто я претендовал на роль журналиста-аналитика, и в случае разоблачения, мог потерять слишком много. Да, и деньги у меня были неплохие.

Может, потенциальные взяткодатели чувствовали, что я «не их человек», и обращались ко мне с «деловыми предложениями» редко. Но все же они были. Помню мой разговор с крупным дагестанским бандитом и по совместительству председателем мусульманской общественной организации.

— Напиши статью о моей организации.

— С удовольствием. Расскажите мне о ней подробно, — отвечаю я с энтузиазмом.

-Э, зачем рассказывать! Я же тебе хорошо заплачу!

На следующий день знакомый дагестанец меня спрашивает:

— Ахмед (имя изменено — И. Р) взятку предлагал?

— Предлагал. Я отказался.

— И правильно сделал. Лучше у меня бери. A то с ним бы было так. В три часа ночи у тебя дома бы раздавался звонок: «Э, завтра к утру статья нужна!».

Кстати, сейчас, когда большая часть СМИ контролируются околоправительственными структурами, ситуация, хотя и не вернулась к советскому времени, но взятки стали брать меньше. С этим борются, а попавшихся журналистов увольняют. Иногда страх быть заподозренным в заказной статье принимает параноидальные формы.

Помню, как-то беседовал с владельцем туристической фирмы, о том, как «арабская весна» отразилась на поездках россиян в Eгипет. Редактор название фирмы вычеркнул: это реклама!

Их нравы

Нравы журналистов 90-х были очень раскованные. Очень многие женщины — журналистки матерились. Помню, что журналистки в одной из редакций приветствовали меня так: «Ротарь, покажи член!». (В реальности они использовали другое, более грубое слово). При этом девушки не хотели чего-то особенного сказать, это была просто такая «шутка».

Другой особенностью журналистов была немалая любовь к зеленому змию. Пить в редакциях часто начинали где-то уже с трех часов дня. В одной из редакций у меня был начальник, с которым можно было говорить только до этого времени, позже он уже был невменяем.

Очень многие мои знакомые журналисты умерли от алкоголизма, не дожив и до 50. Кстати, я сам с трудом остановился! Помню такую историю про ныне покойного фотографа.

В редакции слушают сообщения из захваченного боевиками Радуева Кизляра: «В заложниках оказался также фотокорреспондент, фамилию которого установить не удалось». Журналисты переглядываются. Все понимают, что Володя был настолько пьян, что не смог сказать свое имя.

Вечером многие продолжали пить в клубе «ОГИ». Это было такое богемное заведение, где собирались журналисты, литераторы и художники. Там всегда можно было снять какую-нибудь нетребовательную представительницу свободных профессий. Причем, иногда можно было и не везти ее домой, а воспользоваться туалетом заведения.

Кстати, в этом клубе я часто встречал (и пил с ним) впоследствии знаменитого ретрограда Всеволода Чаплина. Клуб работал круглосуточно, и где-то в три часа ночи туда любил приходить поесть супчик ныне знаменитый журналист Максим Шевченко. Он, кстати, действительно не пил, а просто ужинал.

Не скажу, что сейчас журналисты стали меньше пить, но дисциплины стало значительно больше. По крайней мере, так в открытую в дневное время на работе, по-моему, никто не пьет. Кстати, в 90-e алкоголь продавался прямо в буфетах редакций. Сейчас, насколько я знаю, это уже редкость.

Желтая пресса

В перестроечные годы появилось еще одно новое явление в российских СМИ, так называемая желтая пресса. По наиболее распространенной версии это название произошло от того, что в 19 веке американские бульварные газеты печатались на дешевой быстрожелтеющей бумаге. Как писал Эдуард Лимонов, в России стиль ослепляющий «кислотной желтизной» внедрил в газете «Мегаполис-экспресс» его старинный приятель еще со времен московского андерграунда 60-х годов Игорь Дудинский.

«Король московской богемы 60-х» Игорь Дудинский — фигура легендарная. Он участвовал в диссидентском движении и был женат то ли 12, то ли 13 раз. Ходили слухи, что Дудинский сотрудничал с КГБ, да он этого и не отрицал.

«Дело в том, что когда в 70?80-е годы я занимался авангардным искусством, это была игра на грани риска. Мы продавали картины за доллары за границу, устраивали подпольные выставки на квартирах в Москве, писали статьи о них в заграничные журналы. В этих условиях связь с КГБ была неизбежна… Нужно было заручиться поддержкой органов. Ты как бы затевал с ними свою игру.

На самом деле играть с ними было интересно, поскольку это были неглупые люди, понимавшие, что ты опережаешь на ступеньку общественное сознание и хочешь подтянуть до этого уровня остальное общество. Для меня это было счастливое время. Я катался во всем этом как сыр в масле… Я этим жил. К тому же много пил, все это делалось как бы в небольшом алкогольном угаре", — признался в интервью «Время-МН» Игорь Дудинский.

С началом перестройки бывший поклонник авангардного искусства переключается на журналистику и решает создать в ней новый жанр.

«А заголовки, какие там заголовки, о этот стиль! Типа «Маньяк 16 лет изнасиловал сиамских близнецов!» или «Солдат на побывке домой съел бабушку!" — восхищался know-how своего друга Эдуард Лимонов.

«Мегаполис-экспресс» печатал интервью с бумбарашками, вурдалаками и двухтысячелетними девочками из Иерусалима. Помню, что как-то один журналист спросил об этой девочке у Дудинского в интервью, Игорь возмутился: «Да у нас и документы есть!».

Так уж получилось, что я работал с Дудинским в скандально знаменитой газете «Московский корреспондент», закрытой после публикации статьи об отношениях Путина с Кабаевой. Оговорюсь, что я неплохо отношусь к Дудинскому и считаю его талантливым человеком, но мне, как представителю серьезной прессы, было работать с ним крайне нелегко.

Запомнился такой эпизод. Как-то какой-то известный певец засунул свое брачное свидетельство на причинное место в брюки. Дудинский очень сокрушался: «Как мы такое пропустили, вот какой материал надо было под газетной шапкой давать!»

В тот день, когда вышло злополучное интервью, в газете не было «настоящего сенсационного материала», а тут кто-то сказал что есть слух о связи Путина с Кабаевой…

Кстати, некоторые «либералы» возмущаются, что газету закрыли. A закрыли ее правильно. В США с ними бы жестче обошлись, миллионные иски через суд бы были гарантированы…

Надо сказать, что «Мегаполис-экспресс» была неединственная газета, что пошла по «скользкой дорожке» Дудинского. Так, по желтизне с «Мегаполис-экспресс» могли соперничать два крупнейших российских молодежных издания: «Комсомольская правда» и «Московский комсомолец». Эти газеты рассматривали ценность новости, исходя из объема аудитории, которую эта новость привлечет.

Наиболее же предпочтительными темами в обеих комсомольских газетах были секс, еда и цены.

О кремлевском пуле

Многие журналисты очень стремились оказаться в кремлевском пуле. Одно из преимуществ — поездки в комфортных условиях по всему миру. Лично знаю журналиста, побывавшего, благодаря таким поездкам, во всех странах мира, за исключением трех! Ну и, конечно же, журналистов привлекала близость к телу…

Я в такие поездки никогда не стремился. И охрана, и стюардессы, да и многие работники правительственных структур смотрели на таких журналистов просто, как на обслугу сильных мира сего. Помню, как-то охрана грубо (ну, прямо как опричники Ивана Грозного) отбрасывали журналистов, оказавшихся на пути тела. Тогда, по молодости, я считал, что это «входит в правила игры», но потом узнал, что так ведет себя только охрана в тоталитарных странах, а в развитых государствах телохранители вежливы и предупредительны. Но даже при идеальной охране все равно в таких поездках журналисты находятся в зависимом положении. Да и скучноваты для меня такие официальные путешествия в галстуке.

Другим моим выводом о тех поездках было заключение, что чем сильнее в стране диктатура, тем лучше принимают журналистов. Так, например, в Армении нам приходилось питаться за свой счет, а вот в Туркменистане нас не только бесплатно кормили, но и поили.

Вместо заключения

Когда я работаю с нынешними СМИ, то очень многое для меня дико. Так, я каждый раз вздрагиваю, когда слышу, ставшую уже очень обычной фразу: мы об этом не пишем! Удивляет меня, и когда журналисты работают «просто ради денег».

Но я бы не стал впадать и в другую крайность: говорить, что сегодня журналистика умерла. Я, например, уже из США сотрудничал с несколькими российскими изданиями и не чувствовал (или почти не чувствовал) цензуры.

Мне кажется, что Кремль действует по-другому. Довольно значительная свобода слова сохраняется даже в проправительственных СМИ; просто периодически в них «сливают» нужную Кремлю информацию. Ну и плюс, конечно, контроль над наиболее рейтинговыми ТВ каналами и газетами.

То есть Кремль заботится не о цeнзуре, как таковой (учитывая интернет найти альтернативную информацию совсем несложно), а том чтобы зомби-обыватель смотрел правильные каналы.

Но, пожалуй, самое обидное в другом. Журналисты перестали быть гуру, это просто банальный способ заработать себе на хлеб. Мы были очень амбициозны и искренне верили, что нам удастся изменить мир. В чем-то мы были похожи на комсомольцев 30-х годов, только с противоположным знаком. И, кстати, по крайней мере, тогда, наше влияние реально было велико: к cтатьям журналистов прислушивались, их реально боялись. Увы, теперь все это уже в прошлом.