Военные машины Европы и России катятся к войне - «Военные действия»

Война России и Европы, что еще не так давно считалось совершенно невероятным, уже завтра вполне может стать объективной реальностью. К столь неутешительному заключению пришли авторы доклада Мюнхенской конференции по безопасности, которая с 16 по 18 февраля пройдет в столице Баварии.

Как сообщает РИА «Новости», тезисы документа, который называется «К краю — и обратно?», публикует издание Daily Express.

Там говорится, что риск непреднамеренного вооруженного столкновения между Москвой и Западом увеличивается, в частности, из-за несоблюдения соглашений о контроле над вооружениями, развертывания дополнительных сил и роста напряжения вокруг военных учений.

Там же отмечается, что процесс нормализации отношений России и Запада осложняет конфликт на востоке Украины. А решение Соединенных Штатов о поставках Киеву летального вооружения грозит еще больше усугубить текущее положение дел.

Обращают авторы доклада внимание и на то, что ряд стран ЕС все чаще выражает скептицизм касательно процесса евроинтеграции, а «Польша и Венгрия находятся в прямой конфронтации» с Брюсселем.

В то же время в документе указывается, что военное сотрудничество на восточном фланге НАТО прогрессирует, и альянс в настоящее время пересматривает свою структуру военного командования.

Кстати, как ранее признал генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, делается это в ответ на пресловутую «российскую угрозу». Поскольку текущая ситуация в организации, по его словам, «не соответствует вызовам времени».

«В конце холодной войны в командовании НАТО работало 22 тысячи человек, объединенных в 43 команды, сейчас у нас 7 тысяч человек в 7 командах», — провел подсчеты Столтенберг.

Стоит вспомнить еще более раннее заявление вице-президента США Майкла Пенса, который в сентябре прошлого года на Совете Безопасности ООН обвинил нашу страну в том, что она якобы угрожает суверенитету своих соседей в Восточной Европе, продолжая попытки изменить границы государств.

Полностью европейский доклад о возможной войне с Россией будет опубликован на будущей неделе, непосредственно перед открытием Мюнхенской конференции.

Тогда, возможно, станет более понятно, какую именно цель ставят перед собой его авторы: хотят ли еще раз обвинить Россию во всех грехах, одновременно сняв ответственность с коллективного Запада? Предупредить мир о реальной угрозе? Или за всем этим нагнетанием стоит просто бизнес, и ничего больше?

— На мой взгляд, это реализм, только реализм немножко запоздавший, — комментирует ситуацию заведующий отделом европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрий Данилов. — О том, что военные риски и объективная опасность в Европе возрастают, говорилось достаточно давно. И, по крайней мере, в рамках контактов с коллегами по НАТО мы обсуждали эту тенденцию еще полтора года назад.

А тенденция достаточно заметная — объективный рост уровня военной опасности в Европе налицо.

Речь идет о том, что в НАТО ориентированы на противодействие угрозе с Востока. С 2014 года в документах организации это определено как одна из главных угроз.

Здесь есть, естественно, какие-то коррективы политические. Происходит некоторое сбалансирование со стороны альянса в оценке угроз — добавляется сюда, как неизбежность, важность преодоления угроз с Юга. НАТО говорит о необходимости держать оборону на 360 градусов.

Тем не менее, Россия и «агрессивная политика России» — так это у них формулируется, — по-прежнему считается основной угрозой.

Но главное то, что это не только политическая риторика. Сейчас, после Варшавского саммита НАТО 2016 года, эти политические установки переведены в область военного планирования. Поэтому натовцами ведется наращивание соответствующих сил и средств на восточном направлении, включая такие направления, как противодействие так называемым «гибридным угрозам», и борьба с киберугрозами.

В данном случае, подразумевается, естественно, Россия, как основной носитель этих угроз. Однако политика сдерживания не бывает односторонней. Естественно, речь идет о взаимном сдерживании и о том, что Россия предпринимает соответствующие ответные шаги — здесь не может быть по-другому. И в данном случае, вне зависимости от того, кто первый, а кто второй. Кто инициирует соответствующие военно-политические оперативные планы, кто отвечает…

Россия говорит о том, что первые шаги делает НАТО, что свою инфраструктуру к нашим границам они стали продвигать еще до украинского кризиса. В НАТО, в свою очередь, говорят, что они отвечают на «российскую агрессию» и обеспечивают коллективную оборону своих восточных стран… и т. д.

Вне зависимости от этого речь идет о том, что сталкиваются две серьезные военные машины, которые в оперативном плане должны учитывать возможность наихудшего сценария — то есть, прямого военного столкновения.

«СП»: — Так все плохо?

— Это неизбежно. Это военная логика. И эта военная логика рождает и политическую логику поведения — из партнеров мы превращаемся в политических оппонентов. А в этом смысле неизбежно усиление политики сдерживания и соответствующих планов — и с одной, и с другой стороны. Поэтому в этой ситуации, конечно, военная угроза и риски возрастают.

Есть и другой момент, очень серьезный, если говорить о военных аспектах.

«СП»: — Поясните.

— Как известно, давно ведутся споры, считать ли нынешнее положение дел новой холодной войной, или не считать. Я считаю, что это хуже, чем холодная война. Все признаки холодной войны существуют — и политическая конфронтация, и военно-политическое сдерживание, и информационная война, и экономическая война… и т. д. Все это есть. Но при снижении управляемости системы.

Речь в данном случае идет о том, что зачастую уровень принятия решений может переноситься с верхнего, высокого уровня, на более низкий — оперативно-тактический уровень.

Обычные маневры двух самолетов в нейтральной зоне, кораблей в нейтральной зоне… и т. д., могут привести к инцидентам. И здесь далеко за примерами ходить не надо: вспомним, российский самолет, сбитый турками.

Я говорю о том, что в данной ситуации решение о том, как действовать, возможно, будет принимать конкретный командир, а не Верховный главнокомандующий. В этом смысле, опасность инцидентов — может быть, не преднамеренных, — она реальна.

Во что это может вылиться?

Сценариев можно написать страшных сколько угодно. Но главное, что эскалация возможна.

«СП»: — Еще бы понять, на основании чего Запад делает вывод об «агрессивности России»? Мы, кажется, не окружили США военными базами, не продаем Мексике летальное вооружение, не устраиваем у них под боком цветных революций…

— Вопрос совершенно не в этом. Почему Россию обвиняют, это отдельный разговор.

Россию обвиняют с 2014 года. И это общеполитическая линия, отказаться от которой сейчас невозможно — вот, в чем проблема. Запад не может от нее отказаться — тогда та самая коллективная политика Запада, тот самый Трансатлантический альянс, который построен на общих, как говорят на Западе, ценностях, все это просто рухнет. Не говоря уже о том, что те политики, которые напрямую формулировали эту позицию по отношению к России, подпишут себе смертный приговор в политическом смысле.

Корректировка курса, если и возможна, то постепенная и не очень заметная неспециалистам. То есть, это вопрос уже дипломатии.

На фоне избрания Трампа подобные незаметные подвижки стали видны. Тот же Столтенберг, например, вместо термина «агрессивная Россия» стал использовать термин «настырная» или «настойчивая» в ожидании того, а как же могут повернуться российско-американские отношения?

Но в российско-американских отношениях ничего хорошего не происходит, они ухудшаются. Поэтому происходит определенный реверс к жесткости в отношении России. А линии, связанные с необходимостью выхода из этой парадигмы сдерживания, которые в Европе все-таки существуют, пока не пробивают себе дорогу.

Что касается оружия. Конечно, речь идет о том, что западные страны поставляют летальное оружие Украине. Но в данном случае речь идет не об Украине, а о поставках летального оружия государству, на территории которого существует серьезный вооруженный конфликт, чреватый не просто эскалацией, а регионализацией. С перспективой самого худшего варианта — о чем мы говорим — столкновения Запада и России.

Кстати, мы об этом говорили давно, но американцы нас не услышали: поставки тех же противотанковых комплексов «Джавелин» не слишком серьезно, наверное, скажутся на боеспособности украинской армии. Тем не менее, будет знаковым событием.

«СП»: — В каком смысле?

— Дело в том, что с точки зрения внутреннего законодательства стран, которые поставляют туда оружие, должны быть обеспечены определенные критерии. Во-первых, контроль, чтобы это оружие попало заказчику. Контроль за правильным использованием и хранением. За тем, чтобы это оружие не расползалось… и т. д.

Готовы ли сегодня США с уверенностью сказать, что эти критерии будут соблюдены? Готовы ли они поручиться, что обученные украинские военнослужащие не используют эту противотанковую ракету не по назначению. Или то, что украинцы не продадут ее куда-нибудь? Или то, что она не будет использована для каких-то провокаций? И т.д.

Вот этой уверенности нет.

Поэтому речь идет об ответственности, которая лежит на странах, поставляющих вооружения. Они уже несут повышенную ответственность — в данном случае — за украинскую сторону.

«СП»: — Но, авторы доклада как раз озабочены тем, что поставки американского оружия Киеву усугубят текущее положение дел, что не будет способствовать нормализации отношения Запада и России…

— Конечно. Но посмотрите на это с другой стороны. Вот недавно в Сирии сбили военный самолет. И мы сейчас занимаемся выяснением того, чье, собственно, оружие стреляло: американский или не американский ПЗРК?

Из этого будут сделаны серьезнейшие политические выводы.

В данном случае ситуация зеркальная. То есть, если что-то происходит с использованием вот этого оружия на Украине, то выводы как раз будут сделаны именно такие: чье оружие использовалось? Правомерно оно использовалось или нет? И т.д.

И ответственность будет лежать не только на Украине, но и на поставщиках — в гипотетическом, естественно, плане.

Не говоря уже о том, чтобы обучить персонал ВСУ работать подобным оружием, необходимы американские инструктора.

«СП»: — Они там есть — и американские, и канадские, и британские…

— Да, конечно, они там есть. И поэтому, если ракета стреляет не туда, то фактически речь идет о прямом вовлечении в конфликт военных тех стран, которые там находятся. Подобные вещи (я имею в виду российско-украинскую границу) могут привести к определенным военным инцидентам между Россией и Украиной. Об этом мало говорят. Но это именно так, хотя бы потому, что Украина считает себя в состоянии войны с Россией.

Вся эта картинка достаточно ясная. И авторы доклада не могут не констатировать объективного положения вещей — что ситуация усугубляется, риски растут и т. д. Просто речь идет о том, что слишком много времени прошло — по крайней мере, полтора года, — когда начали звонить колокола. Когда стало ясно, что ситуация развивается не в ту сторону и нужно искать какие-то средства противодействия.

А во-вторых, авторы доклада наконец-таки, как мне кажется, показывают правильную картинку. То, о чем говорили эксперты.

А на политическом уровне и на экспертном оценки совершенно различные. На политическом уровне говорят, что военного решения конфликта нет. А на экспертном очень многие считают, что военный сценарий или попытки военного сценария, они возможны. И этого нельзя сбрасывать со счетов.

То, что авторы доклада показывают такую вероятность — это достаточно серьезный сигнал и шаг вперед. Без признания объективных опасностей, вызовов и угроз, без их оценки невозможно двигаться дальше.

«СП»: — Что это в итоге даст?

— На мой взгляд, это достаточно позитивное развитие ситуации. Несмотря на то, что картинка страшная, тем не менее, появляются возможности обсуждать: а как все это преодолеть?

В НАТО 1 апреля 2014 года, как известно, все практическое взаимодействие с Россией было заморожено, включая сотрудничество по военной линии. И натовцы говорят что «мы не можем проводить с вами консультации, потому что у нас практическое взаимодействие заморожено».

А наша позиция как раз очень простая: «Ну, если вы не можете, то зачем вообще ставить в повестку дня вопросы снижения рисков и взаимных угроз?». И здесь наши предложения конкретные — сесть, обсудить. Попытаться найти развязки, попытаться найти алгоритм действия в этой ситуации. Повысить управляемость… и т. д.

Это более выигрышная позиция. Потому что со стороны НАТО предлагаются только разговоры.

«СП»: — Значит, мяч сейчас на их стороне, и мы, таким образом, даем им возможность выйти на диалог?

— Да. Поэтому этот доклад, который скоро будет вынесен на трибуну Мюнхенской конференции, вполне может быть, если не основой, то, по крайней мере, определенной «площадкой», чтобы обсудить возможность подвижек с натовской и американской стороны.

Прозвучало, кстати, недавно подтверждение того, что стороны — Россия и США — заинтересованы в сохранении договора СНВ-3. То есть, обозначаются вот эти тенденции, связанные с необходимостью поддержки режима контроля над вооружениями. По крайне мере, недопущение обвала этого режима. Есть понимание этого. Но важно, чтобы это понимание было воплощено в дела.