Последний герой Цусимы - «Военные действия»

Имя «Дмитрий Донской» — знаковое для истории отечественного флота. В разные эпохи его носили парусные линейные корабли, винтовой паровой фрегат и недостроенный крейсер проекта 68-бис. На сегодняшний день в списках ВМФ также есть корабль, несущий на борту имя великого князя, — тяжелый атомный подводный крейсер проекта 941 «Акула». Однако, вне всяких сомнений, самую интересную и славную историю службы имеет полуброненосный крейсер «Дмитрий Донской», о котором и пойдет речь в этой статье.



Проект его был разработан знаменитым адмиралом А.А.Поповым и являлся развитием его же идей, реализованных в ранее построенных крейсерах «Минин» и «Генерал-Адмирал», основным функциональным предназначением которых было истребление британских торговых судов (разумеется, в случае начала войны с этой державой).
Так как в конце 1870-х гг. Англия для защиты своей торговли ввела в строй крейсеры классов «Шенон» и «Нельсон», имевшие внушительные бронирование и сильное вооружение, но довольно-таки невысокую максимальную скорость хода (12-14 узлов), то России требовалось ответить созданием быстроходного корабля, который имел бы возможность «терроризировать» беззащитных «купцов» и уклоняться от боя с более сильными крейсерами противника.


Адмирал А.А.Попов

Исходя из этих предпосылок, на свет был явлен проект крейсера водоизмещением 5.75 тыс. тонн, несущего 4 восьмидюймовых и 12 шестидюймовых орудий, с неполным бронепоясом, толщина которого варьировалась в пределах от 4.5 до 6 дюймов. Корабль должен был обладать максимальной скоростью 15-16 узлов и автономностью не менее 30 суток, что было крайне важно для успешного выполнения рейдерских функций.

Пройдя непростой процесс согласования различными отделениями Морского технического комитета, Морского министерства и аппарата генерал-адмирала, проект был утвержден, и в сентябре 1880 года новый крейсер заложили на стапеле Нового Адмиралтейства.

Строительство корабля шло ни шатко, ни валко, несмотря на то, что его главный строитель, Н.Е.Кутейников, был весьма энергичным, образованным и опытным мастером. Однако, даже ему было совсем непросто справляться с многообразными сложностями, возникавшими в ходе постройки: перебоями в поставках важнейших узлов и материалов с Невского, Ижорского и других заводов, крайне забюрократизированной процедурой закупок государственной верфи, требовавшей длительного согласования приобретения любых мелочей, не включенных в изначальную смету (даже таких элементарных, как гвозди и веревки). Но главным бичом, безусловно, был нескончаемый поток изменений, вносившихся в проект, уже после начала работ.

На последнем обстоятельстве, вероятно, следует остановится немного подробнее. Дело в том, что практика постоянного внесения неких улучшений и доработок, усовершенствований и упрощений в конструкцию корабля, благодаря которой, например, скромнейший БДК «Иван Грен», заложенный в 2004 году, до сих пор не принят в состав ВМФ, имеет в российском судостроении давние традиции, которые были уже вполне актуальны в конце 19-ого века.

Вкратце перечислим то, что подвергалось пересмотру и переделке в ходе строительства крейсера, которому 28 марта 1881 года было присвоено имя «Дмитрий Донской»:
• состав и расположение артиллерии главного, среднего и вспомогательного калибров;
• материал, конфигурация и толщина бронеплит;
• конструкция винта;
• конструкция рулевого привода;
• конструкция кормовой части корпуса.

Глядя на этот список, даже весьма далекому от судостроения человеку вполне очевидно, что до момента окончательной определенности с той или иной конструкцией продолжать строительство было совершенно невозможно, так как они являлись основополагающими для всего корабля в целом.

Закономерным итогом столь непоследовательного подхода к созданию «Донского» стало то, что ряд вполне прогрессивных примененных на нем технических решений соседствовал с явными анахронизмами.
Так, например, неподъемная конструкция гребного винта обессмысливала наличие традиционных мачт с полным рангоутом, так как из-за возникающего тормозящего эффекта хождение под парусами становилось практически невозможным. А установка современного парового рулевого привода не была дополнена логичной установкой второго штурвала на переднем мостике.

Как бы то ни было, к лету 1885 года строительные работы на крейсере были в основном закончены. Водоизмещение его составило 5,806 тонн при следующих размерениях: длина – 90.4 м, ширина – 15.8 м, осадка — 7.0м.
Вооружение включало в себя два восьмидюймовых орудия, расположенных побортно в средней части верхней палубы крейсера, четырнадцать шестидюймовых пушек, заключенных в каземат, восемнадцать противоминных орудий калибров 37-87 мм и четыре торпедных аппарата.

Максимальная скорость хода, продемонстрированная «Донским» на испытаниях, составила немногим менее 17 узлов. Впрочем, поддерживать ее сколько-то долгое время крейсер был, к сожалению, неспособен, так как из-за неудачной системы вентиляции температура воздуха в кочегарках была столь высока, что матросы, подававшие уголь в топки, быстро переутомлялись и не могли работать с необходимой производительностью.

Борт корабля был защищен сталежелезными плитами, имевшими высоту 2.24 м, толщина которых менялась от 156 мм в средней части до 114 мм в оконечностях. Имелась также броневая палуба толщиной 13 мм, служившая дополнительной защитой для машинного и котельного отделений крейсера.



Схема бронирования крейсера «Дмитрий Донской»

Едва ли невысокий и относительно тонкий бронепояс «Донского» мог служить кораблю эффективной защитой от восьми- и десятидюймовых снарядов английских крейсеров типов «Шэннон» и «Нельсон». Впрочем, как мы помним, по замыслу своих создателей русский корабль за счет лучших скоростных качеств должен был уклоняться от боя с подобными противниками. В то же время, его броня вероятно должна была выдерживать попадания снарядов калибром шесть дюймов и меньше, что позволяло бы «Дмитрию Донскому» достаточно уверенно себя чувствовать в сражениях с более легкими вражескими кораблями, например, бронепалубными крейсерами типа «Линдер», вступившими в строй в середине 1880-х годов.

В течение двадцати лет после сдачи, крейсер исправно служил России в самых разных частях света. Трижды (в 1885-1887 гг., в 1891-1892 гг. и в 1895 г.) в составе отрядов кораблей в Средиземном море по мере своих сил способствовал он наиболее благополучному разрешению конфликтных ситуаций, связанных сначала с определением афганской границы, а затем — с действиями англичан в районе Дарданелл.

С 1887 по 1889 гг., в 1892 г. и с 1896 по 1901 гг. «Дмитрий Донской» находился на вахте у дальневосточных рубежей страны. За это время корабль посетил практически все значимые порты той части света, исследовал еще плохо изученное побережье русского Приморья и даже принял участие в подавлении «восстания боксеров» на территории Китая.


Крейсер "Дмитрий Донской" во Владивостокском доке

Помимо того, в 1893 году крейсер посетил Нью-Йорк, где вместе с кораблями «Генерал-Адмирал» и «Рында» прошел в строю морского парада, посвященном 400-летию открытия Америки Колумбом.

В перерывах между плаваниями «Донской» проходил модернизации и ремонты. Так, например, в 1889 году МТК согласовал демонтаж его трех тяжеловесных мачты с последующей заменой на более легкие конструкции, не предполагающие использование парусного вооружения. Благодаря этому, крейсер удалось разгрузить более чем на 100 тонн.

В 1894-1895 гг. корабль прошел капитальный ремонт, в ходе которого была заменена его устаревшая главная артиллерия: вместо двух восьмидюймовых и четырнадцати шестидюймовых орудий были установлены шесть шестидюймовых и десять 120-мм пушек Канэ. Тогда же была произведена замена котлов «Донского» и переборка его машин.



Крейсер "Дмитрий Донской" на Дальнем Востоке, 1890-е годы

После возвращения с Дальнего Востока в 1902 году крейсер был фактически выведен из боевого состава флота и переоборудован в учебно-артиллерийский корабль, для чего, в частности, часть 120-мм пушек на нем заменили на 75-мм.

Год спустя «Дмитрий Донской» был включен в состав отряда адмирала Вирениуса, направленный для пополнения Тихоокеанской эскадры, базировавшейся в Порт-Артуре. Из-за частых поломок следовавших с отрядом миноносцев продвижение его было весьма неторопливым. Поэтому к началу Русско-Японской войны в январе 1904 года, отряду удалось добраться только до Красного моря, откуда он и был отозван обратно в Кронштадт. Впрочем, на Балтике крейсер задержался ненадолго и уже в октябре оставил ее вместе с остальными кораблями эскадры вице-адмирала З.П.Рожественского.

Так, волею судьбы «Дмитрий Донской» вынужден был возвращаться на Дальний Восток в значительно более «инвалидном и ослабленном» состоянии, чем то, в котором он его покидал в 1901 году (взятое в кавычки определение принадлежит старшему офицеру корабля, капитану второго ранга К.П.Блохину).

Тем не менее, во время беспрецедентного похода Второй эскадры, на протяжении восьми месяцев не заходившей ни в одну оборудованную морскую базу, старый крейсер достойно преодолевал трудности и, оставив за кормой порядка тридцати тысяч километров, к вечеру 13-ого мая 1905 года достиг входа в Корейский пролив Японского моря.

Техническое состояние корабля можно было на тот момент считать удовлетворительным довольно условно. Вахтенный начальник, мичман В.Е. Затурский, показывал, что «5-ый двойной котел сильно тек и был выведен… другие котлы также были не совсем исправны».

Согласно донесению контр-адмирала О.А.Энквиста, младшего флагмана — командующего крейсерами, сигналом командующего эскадрой «утром 14-ого… «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» получили приказание в бою охранять транспорты, первый слева, а второй справа». Таким образом, Зиновий Петрович Рожественский сильно ограничил возможности по маневрированию своих крейсеров, связав их с тихоходными транспортными судами.

Примерно в 13:15 с головных броненосных кораблей русской эскадры были открыты шедшие им навстречу главные силы Объединенного флота. Получасом позже противники сблизились на расстояние около 60-ти кабельтовых и открыли огонь друг по другу.

Отряд транспортов поступил в соответствии с единственной выданной ему на случай боя директивой: «держаться на стороне наших броненосцев, противоположной неприятелю», и перешел на правую сторону колонны. Конвоировавшие их «Донской» и «Мономах» проследовали тем же курсом.

Примерно через сорок минут после начала сражения транспорты и охранявшие их корабли (помимо двух уже названных выше, в их число входили «Олег» и «Аврора») были атакованы отрядом из десяти японских бронепалубных крейсеров.

Для отражения их атаки контр-адмирал Энквист, находившийся на «Олеге», принял решение выстроить колонну из своих четырех крейсеров, для чего дал сигнал «Мономаху» и «Донскому» вступить в кильватер «Авроре». По словам капитана второго ранга Блохина: «… только «Мономаху» удалось скоро вступить в кильватер… «Донской» же исполнить этот сигнал некоторое время не мог, благодаря путавшимся и мешавшим маневрированию транспортам…».

Почти в самом начале боя на «Донском» вышла из строя рулевая машина, в связи с чем править пришлось на ручном штурвале, расположенном на заднем мостике корабля. Управление же машиной продолжало осуществляться с переднего мостика. Данное обстоятельство дополнительно усложняло условия маневрирования, и так затрудненные близостью к ним транспортных судов, которые, не считаясь с риском столкновения, в стремлении уйти из-под огня противника неоднократно нестройной кучей прорезали линию защищающих их крейсеров.

Из-за этого «Донскому» постоянно приходилось перекладывать руль, стопорить машину или даже давать задний ход. По мнению капитана второго ранга Блохина, в связи с этими постоянными циркуляциями и переменами ходов «стрельба наша вообще плохая, делалась от этого прямо никуда негодной». Очевидно, поэтому в ходе продолжавшегося почти четыре часа боя ни один японский крейсер не был потоплен или хотя бы выведен из строя. Впрочем, и сам «Дмитрий Донской» также не получил критических повреждений.
После шести часов вечера крейсера японцев удалились. Вместо них появились вражеские миноносцы, получившие приказ под покровом наступающей ночи провести торпедные атаки на наши корабли.

В этот период боя колонна русских броненосцев, потерявшая уже четыре корабля, двигалась курсом на запад. Крейсера и транспорты, располагались на ее левом траверзе на расстоянии около 8 миль.

Когда начались минные атаки, броненосцы, уклоняясь от них, совершили левый поворот и пошли курсом на юг. Чтобы уступить им путь, контр-адмирал Энквист приказал своим крейсерам также повернуть к югу, полагая, что таким образом, он будет двигаться одним курсом с основными силами эскадры. Весьма любопытно, что при этом Оскар Адольфович совершенно не озаботился тем, чтобы скорости их движения также совпадали: по крайней мере, в показаниях старшего штурманского офицера крейсера «Олег» капитана второго ранга Мантурова говорится, что «…на юг мы шли ходом около 15 — 16 узлов; такой ход имели до четырех часов ночи…». Поэтому нет ничего удивительного в том, что очень скоро далеко позади «Олега» и следовавшей ему в кильватер «Авроры» остались не только броненосцы, но и старые крейсера – «Мономах» и «Донской», который, как показывал сам контр-адмирал Энквист, был одним из двух самых тихих судов эскадры и «давал не больше 12 узлов».

Около десяти часов вечера на «Донском» окончательно перестали различать силуэт идущей впереди «Авроры». Для обсуждения плана дальнейших действий командир крейсера, капитан первого ранга Н.И.Лебедев, собрал на мостике совет.


Капитан первого ранга Н.И.Лебедев

Удивительно, но ни один из офицеров, принимавших в нем участие, не предложил продолжить движение на юг с тем, чтобы к утру покинуть зону господства японского флота. Напротив, все единогласно высказались за то, чтобы идти во Владивосток. Большинством голосов было решено, что двигаться к выходу из Корейского пролива следует вдоль берегов Японии, что и было сделано.
«Донской» повернул на северо-восток, постепенно все больше забирая к северу, пока не пошел курсом NO 23?.

Несмотря на то, что крейсер двигался с закрытыми огнями, после полуночи с него были усмотрены два миноносца, двигавшиеся тем же курсом, что и «Донской». Немного позже к ним присоединился третий. Согласно показаниям К.П.Блохина, система опознавательной сигнализации на судах Второй эскадры была нечетко разработана и плохо освоена, поэтому «…на «Донском» одинаково колебались признать следовавшие за кормой миноносцы, как за свои, так и за неприятельские. Решено было усиленно за ними следить и ночь прошла в страшно напряженном внимании…». К счастью, после восхода солнца выяснилось, что все миноносцы были русскими: «Буйный», «Бедовый» и «Грозный».

В седьмом часу утра все четыре корабля совершили продолжительную остановку, во время которой с сильно поврежденного «Буйного» на «Бедовый» были перевезены спасенные с «Суворова» вице-адмирал Рожественский и офицеры его штаба. Кроме того, с «Буйного» же на «Донской» были перевезены члены команды броненосца «Ослябя», подобранные накануне из воды после гибели их корабля.

Два часа спустя «Донской» и «Буйный» продолжили путь («Бедовый» и «Грозный» пошли во Владивосток отдельно на более высокой скорости). Около десяти утра миноносец показал сигналом на крейсер, что терпит бедствие и просит остановится. Прибывший на борт «Донского» командир «Буйного», капитан второго ранга Коломейцев, сообщил о том, что на миноносце подошли к концу запасы угля, а также имелся ряд повреждений, не позволявших ему поддерживать ход даже в 10-11 узлов. В связи с этим было принято решение перевезти команду «Буйного» на крейсер, а миноносец затопить, чтобы он не достался врагу.

Когда на миноносце остались только его командир, минный офицер Вурм и кондуктор Тюлькин, они предприняли попытку взорвать корабль, но успехом она не увенчалась.

Чтобы не терять время, было решено расстрелять «Буйный» из орудий «Дмитрия Донского».

Данный эпизод должен быть хорошо известен всем, хоть немного интересующимся темой Цусимского сражения, причем не в последнюю очередь, благодаря роману А.С.Новикова-Прибоя «Цусима», который, не скупясь на эпитеты, живописал его как ярчайшее свидетельство удручающе низкой боевой подготовки артиллеристов крейсера, в частности, и всего флота, в целом.

«Комендоры зарядили шестидюймовое орудие. Оба корабля стояли неподвижно, на полтора кабельтовых друг от друга. Раздался первый выстрел. Мимо! Второй и третий раз рявкнула пушка. «Буйный» продолжал оставаться целым и невредимым.

* * *

Командир Лебедев, наблюдавший с мостика за стрельбой, чувствовал себя неловко, нервничал и, наконец, когда промахнулись четвертый и пятый раз, сердито воскликнул:

— Безобразие! Позор! Какое-то проклятие висит над нашим флотом! Все это результат того, что мы занимались не тем, чем нужно.

Старший офицер Блохин пояснил:

— Я неоднократно спорил с нашими специалистами, доказывал им, что они неправильно обучают свою команду…

Командир перебил его:

— Дело не в отдельных специалистах. Надо смотреть глубже. Вся организация службы в нашем флоте ни к черту не годится.

Шестым и седьмым выстрелом задели миноносец и только восьмым попали основательно в его носовую часть.

* * *

Незначительный случай вскрывал всю сущность нашего отсталого флота, где люди занимались больше парадами, а не боевой подготовкой. Белым днем мы не могли попасть с одного выстрела в предмет, находящийся на таком близком расстоянии и стоявший неподвижно. Таковы были артиллеристы из школы, созданной Рожественским…»

Принимая во внимание то, что самого Алексея Силыча на «Донском» не было, наиболее вероятно, что приведенный выше отрывок он написал под впечатлением от свидетельства К.П.Блохина, утверждавшего, что «в миноносец, который был неподвижен, в каких-нибудь тридцати саженях от неподвижного же крейсера, попали только по шестому выстрелу из современной шестидюймовой пушки…».

Не ограничившись сухим описанием данного факта, Константин Платонович также привел в своих показаниях довольно пространные рассуждения, затронувшие следующие проблемы:

• отсутствие единой утвержденной методики подготовки флотских артиллеристов;

• противостояние флагманских специалистов эскадры, с одной стороны, и командиров кораблей, с другой стороны;

• самоуправство старшего артиллерийского офицера «Донского», лейтенанта П.Н.Дурново, который без согласования с командиром корабля дал комендорам «очевидно ложное» указание о том, как следует осуществлять наводку орудия.

Автор данной статьи полагает, что, исходя из благих побуждений, изменить ситуацию к лучшему, капитан второго ранга Блохин несколько исказил в своих показаниях эпизод с расстрелом «Буйного»: вероятно, шестой выстрел привел не к первому попаданию вообще, а к первому попаданию, нанесшему существенные повреждения миноносцу.

Основанием для данного предположения служат показания, данные вахтенным начальником «Донского», мичманом В.Е.Затурским, который по роду своей службы не был прямо вовлечен в вышеуказанную проблематику и потому мог быть более объективен.

«По «Буйному» было сделано девять выстрелов из шестидюймового орудия, с расстояния от 2 до 3 кабельтовых. Один снаряд не попал, остальные восемь, хотя и попали, но большинство из них не рвалось, так что прошло минут 20-30 с момента начала стрельбы, прежде чем миноносец затонул…».

Потеряв не менее четырех часов на остановки, связанные с перевозкой людей с «Буйного» и его расстрелом, в 12:20 крейсер «Дмитрий Донской» продолжил движение в сторону Владивостока, до которого оставалось пройти еще порядка четырехсот миль.



В 16:30 наблюдателем были замечены дымы кораблей, двигавшихся несколько правее курса «Донского». Попытка скрыться от неприятеля, приняв левее не удалась. Вражеские корабли – «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и «Цусима», сопровождаемые дивизионом миноносцев – начали преследование русского крейсера.

Получасом позже левее курса «Донского» показались еще два японских судна – «Отова» и «Ниитака», также сопровождаемые миноносцами.

Все названные неприятельские корабли представляли собой бронепалубные крейсера водоизмещением не более 4000 тонн, основу вооружения которых составляли орудия калибром 156 мм и 120 мм. Каждый из них в отдельности был слабее «Дмитрия Донского», но собранные вместе они были безусловно сильнее.

В сложившейся ситуации важное значение имело то, что японские корабли имели ход не менее 17-18 узлов, «Донской» же, несмотря на самоотверженную работу кочегаров и машинистов, не мог идти быстрее 13-13,5 узлов.

Когда стало очевидно, что боя избежать не удастся, капитан первого ранга Лебедев принял решение идти курсом на остров Дажелет (Уллындо), до которого оставалось еще около 35-ти миль, и разбить крейсер о его скалы, если возникнет угроза захвата «Донского» противником.

Японцы несколько раз просигнализировали на «Донской» о том, что адмиралы Небогатов и Рожественский сдались в плен, и предложили последовать их примеру. Русский корабль не отвечал, не менял курс и не уменьшал ход.

В 18:30 японские крейсера, шедшие с левой стороны, сократили расстояние до «Донского» до 50 кабельтовых и открыли по нему огонь. Через пятнадцать минут к ним присоединились четыре корабля, шедшие правее.

Русский крейсер ответил им с небольшим промедлением. Согласно показаниям капитана второго ранга Блохина, он «два раза обращался к командиру за разрешением пробить боевую тревогу, но Иван Николаевич задумался и молчал; наконец он повернулся ко мне, с глазами полными слез, но улыбающийся, пожал мне руку и сказал: «Если со мной что-нибудь случится, позаботьтесь о моих двух маленьких девочках». Решение командира для меня было очевидно, и я приказал пробить боевую тревогу».

На русском крейсере подняли стеньговые флаги и открыли огонь по приближающимся кораблям японцев.

В начальной фазе боя «Донской» старался маневрировать, сбивая пристрелку противнику. Когда же дистанция сократилась, пошел практически прямо для того, чтобы улучшить качество своей стрельбы.
В это время участились попадания и в сам «Донской». Снаряды японцев, вероятнее всего, не способны были нанести критические повреждения машинам корабля или пробить его борт в районе ватерлинии, защищенной бронепоясом, но они вызывали пожары в различных помещениях крейсера, производили серьезные разрушения надстроек, пробивали дымовые трубы, уменьшая тем самым скорость хода, а главное выводили из строя людей. Значительные сложности доставили командованию «Донского» члены экипажа броненосца «Ослябя», едва не устроившие на корабле настоящую панику.

Примерно через час после начала боя японцам удалось попасть в передний мостик крейсера, в результате чего погибли старший артиллерийский офицер П.Н.Дурново, младший штурманский офицер Н.М.Гирс и несколько нижних чинов. Также был смертельно ранен командир Н.И.Лебедев. Командование крейсером принял старший офицер К.П.Блохин.

«Донской» продолжал вести огонь по кораблям противника с обоих бортов и довольно успешно. Некоторые члены команды даже полагали, что им удалось потопить один из японских крейсеров, но, к сожалению, они выдали желаемое за действительное: крейсер «Нанива», получивший серьезный крен из-за пробоины в подводной части, действительно вышел из боя, но тонуть не собирался.

В девятом часу вечера, когда уже стемнело, крейсер приблизился к острову Дажелет настолько, что стал неразличим на его фоне, и это сделало невозможным продолжение его обстрела. Желая во что бы то ни стало уничтожить упрямый русский корабль, японцы направили против него миноносцы, которым удалось пустить три или четыре торпеды, но ни одна из них не попала в цель.

«Донской» же в ходе отражения минных атак был удачлив и, если верить, показаниям наших моряков, а также автору книги “The fleet that had to die” («Флот, который должен был погибнуть»), Ричарду Хоу, даже потопил один или два вражеских миноносца.

Около полуночи избитый крейсер подошел к восточной оконечности острова Дажелет. К тому моменту имевшие значительные течи котлы и сильно поврежденные дымовые трубы не позволяли развить ход больше пяти узлов. Боезапас был практически полностью израсходован. В близкие к ватерлинии пробоины захлестывала вода и потому, несмотря на непрерывную работу водоотливных насосов, не удавалось ликвидировать существенный крен корабля на один борт. Из команды крейсера 70 человек было убито и около 130 – ранено.

Приняв во внимание все вышеперечисленное, Константин Платонович Блохин отказался от мысли продолжать плавание до Владивостока. По его приказу команда крейсера, а также матросы «Осляби» и «Буйного» были свезены на берег, после чего «Донской» отвели от берега на полторы мили и затопили на глубине не менее двухсот метров.

«Пораженный насмерть, напрягая последние силы, старый крейсер дотянул до спасительного, хоть и не своего берега, избавив от гибели тех, кто еще был жив на его борту. Выдержав бой, исчерпав силы, не спустив флага перед врагом и сохранив жизнь своему экипажу, корабль в высшей степени выполнил свое предназначение. Судьба такого корабля по справедливости может быть названа счастливой (Р.М.Мельников, «Крейсер I ранга «Дмитрий Донской»).
Автор: Иван Логинов