«Наша гражданская родина»: почему 90 лет назад Русская православная церковь признала советскую власть

19 августа 1927 года в газете «Известия», которая тогда являлась официальным органом ЦИК СССР, вышла статья со строгим и совершенно нехарактерным для эпохи названием «Обращение временного патриаршего синода». В ней иерархи Русской православной церкви заявляли о признании советской власти.

Это было тем более странно, что лишь недавно отгремела гражданская война и сотни священников стали жертвами красного террора. Церкви закрывались (активно взрывать их стали чуть позже), православный священник наряду с «буржуем» был одним из отрицательных персонажей государственной пропаганды — и вдруг официальная советская газета отдаёт место для публикации синоду.

Осень патриарха

За два года до этого скончался патриарх Тихон. Он стал первым русским патриархом за 200 лет. По легенде, ещё в начале XVIII века царь Пётр на вопрос об избрании нового патриарха взамен покойного Адриана проревел: «Вот вам патриарх!» — и воткнул в стол нож. На этом история русского патриаршества прервалась на столетия. Российские императоры не терпели конкурентов, и, как ни парадоксально, лишь революционные потрясения 1917 года позволили восстановить патриаршество в России.

Но большевикам патриархи были интересны ещё менее, чем императорам. Патриарх Тихон, которого избрали на первом с конца XVII века Поместном соборе, с ужасом наблюдал за разгромом Церкви. Попытки Тихона противостоять большевистскому террору едва не стоили ему жизни.

Патриарх умер в 1925 году, оставив два завещания. Одно из них, подлинность которого ставится под сомнение, было опубликовано в той же газете «Известия» и содержало в себе удивительные для гонимого властью церковного иерарха обороты:

«С глубокой скорбью Мы должны отметить, что некоторые из сынов России, и даже архипастыри и пастыри, по разным причинам покинули Родину, занялись за границей деятельностью, к коей они не призваны, и во всяком случае вредной для Нашей Церкви. Пользуясь Нашим именем, Нашим авторитетом церковным, они создают там вредную и контрреволюционную деятельность. Мы решительно заявляем: у Нас нет с ними связи, как это утверждают враги Наши, они чужды Нам, Мы осуждаем их вредную деятельность».

В другом документе Тихон пытался оставить преемника. Понимая все риски, связанные с патриаршим саном, он назвал сразу троих. Митрополит Казанский Кирилл, непримиримый по отношению к новым властям, находился в ссылке в Усть-Сысольске и в должность вступить не мог (Кирилла расстреляли в 1937 году). Следующий кандидат — Ярославский митрополит Агафангел — тоже пребывал в ссылке, а вскоре оказался в тюрьме. Лишь третий из предложенных Тихоном кандидатов, митрополит Крутицкий Пётр, смог занять пост патриаршего местоблюстителя, но уже в декабре 1925 года был арестован.

Митрополит Сергий

К моменту публикации «Обращения» церковь была расколота. Одна часть церковнослужителей находилась на пороге нелегального положения, позже из них выйдут «катакомбники» — непримиримые, которые так никогда и не признали советскую власть.

Другая часть приняла большевизм на его условиях. Их назвали «обновленцами». Были и третьи, кто успел бежать за границу и занял максимально враждебную позицию по отношению к советской власти (их и осуждал Тихон в своём завещании).

И только костяк высших иерархов пытался устоять в этих условиях, с одной стороны, сохранив верность православной канонической традиции, а с другой — не подставив под удар себя и свою паству.

В этот момент на историческую сцену вышел нижегородский митрополит Сергий (он был заместителем патриаршего местоблюстителя), явившийся одной из самых неоднозначных фигур в новейшей истории православной церкви. Он и стал автором «Обращения временного патриаршего синода».

Решение о публикации документа, который положит конец сопротивлению Церкви коммунистическому режиму, далось ему нелегко: Сергий успел побывать под арестом.

«Мешает нам, может быть, лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьёзности совершившегося в нашей стране. Утверждение Советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница божия, неуклонно ведущая каждый народ к предначертанной ему цели», — писал Сергий в «Обращении» на страницах советской газеты.

В том же номере в редакционной колонке «Известия» торжествовали. Православная церковь была полностью повержена. Газета называла позицию местоблюстителя «политическим равнением по пастве» и попыткой «замедлить полный разрыв между народом и церковью».

Путь к спасению

Фактически Церковь шла на полное сотрудничество с антицерковной властью. Московский патриарх не становился одним из «обновленцев», но расписывался в покорности. «Декларация Сергия» вызвала неприятие у представителей Церкви за рубежом и у значительной части тех, кто остался в России. Многие расценили это как предательство.

«Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознаётся нами как удар, направленный в нас», — говорилось в «Обращении».

Под «варшавским убийством» имелось в виду покушение на советского полпреда Войкова, одного из соучастников расстрела царской семьи: патриарх осудил покушение на цареубийцу.

Казалось, «Обращение» не имело никакого смысла, ведь оно не уберегло Церковь от репрессий. В конце 1930-х расстреливали даже тех, кто его подписывал. Церкви взрывали, как это сделали, например, с храмом Христа Спасителя. В 1935 году власть упразднила временный патриарший Священный синод, от имени которого и была опубликована «Декларация Сергия». Однако эта попытка компромисса оттянула полный разгром Церкви и в итоге позволила ей выжить.

И как революция неожиданно смогла возродить патриаршество, так и Великая Отечественная война его спасла. В разгар войны Сталин принял знаменитое решение о частичной реабилитации Церкви. И патриархом стал Сергий. Церкви перестали закрывать, была переиздана Библия, а «обновленческие» структуры потеряли какое-либо влияние в глазах властей и вливались в структуры Московского патриархата.

19 августа 1927 года в газете «Известия» было опубликовано «Обращение временного патриаршего синода». В нём иерархи Русской православной церкви заявляли о признании советской власти. Тогда многие расценили это как предательство, ведь в конце 1920-х священнослужителей арестовывали и ссылали, а храмы закрывали. Однако именно благодаря признанию Советского Союза «нашей гражданской родиной» церкви удалось выжить. RT вспоминает о сложных взаимоотношениях церкви и государства. 19 августа 1927 года в газете «Известия», которая тогда являлась официальным органом ЦИК СССР, вышла статья со строгим и совершенно нехарактерным для эпохи названием «Обращение временного патриаршего синода». В ней иерархи Русской православной церкви заявляли о признании советской власти. Это было тем более странно, что лишь недавно отгремела гражданская война и сотни священников стали жертвами красного террора. Церкви закрывались (активно взрывать их стали чуть позже), православный священник наряду с «буржуем» был одним из отрицательных персонажей государственной пропаганды — и вдруг официальная советская газета отдаёт место для публикации синоду. Осень патриарха За два года до этого скончался патриарх Тихон. Он стал первым русским патриархом за 200 лет. По легенде, ещё в начале XVIII века царь Пётр на вопрос об избрании нового патриарха взамен покойного Адриана проревел: «Вот вам патриарх!» — и воткнул в стол нож. На этом история русского патриаршества прервалась на столетия. Российские императоры не терпели конкурентов, и, как ни парадоксально, лишь революционные потрясения 1917 года позволили восстановить патриаршество в России. Но большевикам патриархи были интересны ещё менее, чем императорам. Патриарх Тихон, которого избрали на первом с конца XVII века Поместном соборе, с ужасом наблюдал за разгромом Церкви. Попытки Тихона противостоять большевистскому террору едва не стоили ему жизни. Патриарх умер в 1925 году, оставив два завещания. Одно из них, подлинность которого ставится под сомнение, было опубликовано в той же газете «Известия» и содержало в себе удивительные для гонимого властью церковного иерарха обороты: «С глубокой скорбью Мы должны отметить, что некоторые из сынов России, и даже архипастыри и пастыри, по разным причинам покинули Родину, занялись за границей деятельностью, к коей они не призваны, и во всяком случае вредной для Нашей Церкви. Пользуясь Нашим именем, Нашим авторитетом церковным, они создают там вредную и контрреволюционную деятельность. Мы решительно заявляем: у Нас нет с ними связи, как это утверждают враги Наши, они чужды Нам, Мы осуждаем их вредную деятельность». В другом документе Тихон пытался оставить преемника. Понимая все риски, связанные с патриаршим саном, он назвал сразу троих. Митрополит Казанский Кирилл, непримиримый по отношению к новым властям, находился в ссылке в Усть-Сысольске и в должность вступить не мог (Кирилла расстреляли в 1937 году). Следующий кандидат — Ярославский митрополит Агафангел — тоже пребывал в ссылке, а вскоре оказался в тюрьме. Лишь третий из предложенных Тихоном кандидатов, митрополит Крутицкий Пётр, смог занять пост патриаршего местоблюстителя, но уже в декабре 1925 года был арестован. Митрополит Сергий К моменту публикации «Обращения» церковь была расколота. Одна часть церковнослужителей находилась на пороге нелегального положения, позже из них выйдут «катакомбники» — непримиримые, которые так никогда и не признали советскую власть. Другая часть приняла большевизм на его условиях. Их назвали «обновленцами». Были и третьи, кто успел бежать за границу и занял максимально враждебную позицию по отношению к советской власти (их и осуждал Тихон в своём завещании). И только костяк высших иерархов пытался устоять в этих условиях, с одной стороны, сохранив верность православной канонической традиции, а с другой — не подставив под удар себя и свою паству. В этот момент на историческую сцену вышел нижегородский митрополит Сергий (он был заместителем патриаршего местоблюстителя), явившийся одной из самых неоднозначных фигур в новейшей истории православной церкви. Он и стал автором «Обращения временного патриаршего синода». Решение о публикации документа, который положит конец сопротивлению Церкви коммунистическому режиму, далось ему нелегко: Сергий успел побывать под арестом. «Мешает нам, может быть, лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьёзности совершившегося в нашей стране. Утверждение Советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница божия, неуклонно ведущая каждый народ к предначертанной ему цели», — писал Сергий в «Обращении» на страницах советской газеты. В том же номере в редакционной колонке «Известия» торжествовали. Православная церковь была полностью повержена. Газета называла позицию местоблюстителя «политическим равнением по пастве» и попыткой «замедлить полный разрыв между народом и церковью». Путь к спасению Фактически Церковь шла на полное сотрудничество с антицерковной властью. Московский патриарх не становился одним из «обновленцев», но расписывался в покорности. «Декларация Сергия» вызвала неприятие у представителей Церкви за рубежом и у значительной части тех, кто остался в России. Многие расценили это как предательство. «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознаётся нами как удар, направленный в нас», — говорилось в «Обращении». Под «варшавским убийством» имелось в виду покушение на советского полпреда Войкова, одного из соучастников расстрела царской семьи: патриарх осудил покушение на цареубийцу. Казалось, «Обращение» не имело никакого смысла, ведь оно не уберегло Церковь от репрессий. В конце 1930-х расстреливали даже тех, кто его подписывал. Церкви взрывали, как это сделали, например, с храмом Христа Спасителя. В 1935 году власть упразднила временный патриарший Священный синод, от имени которого и была опубликована «Декларация Сергия». Однако эта попытка компромисса оттянула полный разгром Церкви и в итоге позволила ей выжить. И как революция неожиданно смогла возродить патриаршество, так и Великая Отечественная война его спасла. В разгар войны Сталин принял знаменитое решение о частичной реабилитации Церкви. И патриархом стал Сергий. Церкви перестали закрывать, была переиздана Библия, а «обновленческие» структуры потеряли какое-либо влияние в глазах властей и вливались в структуры Московского патриархата.