Ротшильд советует российской элите, как пережить санкции

Это зачастую дополняется злорадством по поводу того, что бизнес и капиталы убегут из России, чтобы не попасть под санкционный каток США. Ваш покорный слуга уже обозначал аналогичную позицию, находящуюся в противоречии с общим паническим нарративом, в декабре 2014 года, когда самым популярным прогнозом был «доллар по двести рублей к марту», но практика показала преимущества трезвого и хладнокровного подхода к оценке окружающей реальности.

Неудивительно, конечно, что изысканное наслаждение сейчас испытывают те, кто всегда выступал за то, чтобы вся внешняя и внутренняя политика России (да и любой другой страны) сводилась к подчинению директивам Госдепа США, исходя из логики в стиле «как бы чего не вышло». Но на самом деле мы в данный момент наблюдаем не катастрофу, а процесс фильтрации и отбора российской бизнес-элиты, и успешность этого процесса на порядки важнее, чем любые цифры на биржевом котировальном табло.

Легендарному барону Ротшильду, большому специалисту в финансах и геополитике, приписывают фразу о том, что «покупать надо тогда, когда на улицах льется кровь». Есть еще такая версия этой фразы: «Покупать надо тогда, когда на улицах льется кровь, даже если это твоя кровь». Этот подход вполне применим сегодня к российским активам в целом и даже к некоторым акциям пострадавших от новых санкций компаний. Например, представляется крайне сомнительным сценарий, что из-за великих и ужасных санкций США компания «Полюс Золото» не сможет добывать (в России!) и продавать (хоть в Китае, хоть в России) свое золото. Представить себе, что из-за санкций в адрес Алексея Миллера Европа согласится мерзнуть (в самом прямом смысле этого слова) без газа от «Газпрома», тоже не получается. Список легко можно продолжить.

В сложившейся ситуации по-настоящему сильным поступком со стороны пострадавших владельцев компаний и даже их менеджмента стало бы заявление о начале выкупа акций со свободного рынка, а не беготня в поисках лоббистов для снятия санкций или попытки выклянчить государственную компенсацию убытков. Государству действительно стоит помогать пострадавшим компаниям, но только не в смысле прямой компенсации потерь, а в смысле помощи в обходе санкций и долларовой финансовой системы в целом.

Сложившаяся на рынках ситуация очень ярко высветила одну фундаментально важную ложь, в которую у нас многие поверили в 1990-е. Эта ложь заключается в том, что государство — всего лишь «ночной сторож», а единственная ответственность бизнеса (да и гражданина) заключается в том, чтобы платить налоги, да и то лишь если государство себя «хорошо ведет». Соответственно, идея о том, что бизнес связан с государством и обществом не только налоговыми отношениями, но еще и общими интересами и судьбой, до сих пор кажется многим реликтом то ли «красного проекта», то ли «пещерного национализма».

Это не просто инфантильная, но и контрпродуктивная позиция. Правильные и продуктивные отношения бизнес-элиты и государства отличаются от схемы «платим налоги и требуем услуг» в той же степени, в какой стабильный брак отличается от проституции. Это не идеалистическая позиция, как может показаться тем, кто привык воспринимать тезис «у капитала нет родины» как некую аксиоматичную реальность. У «глупого» капитала родины действительно нет, а у «умного и желающего размножаться» капитала есть не только родина, но и деятельная забота о ней. И дело тут не в фейковых мероприятиях «социальной ответственности» для галочки и выполнении производственных планов пиар-отделов, а в реальном понимании того, что бизнес без сильного государства — это жертва, и это понимание предполагает деятельное участие в жизни государства, его поддержку и разделение его рисков. Россия — это, вообще-то, страна, которую как минимум один раз спасло то, что сегодня можно было назвать патриотическим краудфандингом. В контексте геополитического кризиса Кузьма Минин занимался не сравнением московского, польского и шведского налоговых режимов и бизнес-климатов, а собрал деньги на земское ополчение. Для бизнес-элит, которые хотят долго и успешно развиваться, именно такое отношение к государству является наиболее рациональным и прагматичным.

Кстати, у нас любят приводить в качестве примера исследование Банка Италии, согласно которому список главных налогоплательщиков Флоренции якобы не очень изменился за шесть столетий: среди наиболее состоятельных налогоплательщиков XV и ХХI веков совпадают почти 900 фамилий. Эта история очень важна для сегодняшнего дня. Из нее обычно делают вывод, что у богатых все схвачено, и приплетают какие-то скороспелые умозаключения об отсутствии социальной мобильности, но история флорентийских налогоплательщиков не об этом.

Флоренция, как и многие итальянские города-государства, в XV веке финансировала свои войны и вообще внешнюю политику за счет займов, фактически выпуская государственные облигации. Примерно десять тысяч самых состоятельных флорентийцев были вынуждены эти облигации покупать, это было что-то вроде обязательной нагрузки к подданству, причем кредитовать государство приходилось пропорционально объему имущества конкретного гражданина. По этим облигациям платился процент, и у этих облигаций был вторичный рынок (почти как сегодняшняя биржа), что позволяло желающим покупать и продавать долговые обязательства города-государства.

Цены на вторичном рынке отражали надежды, страхи или панику инвесторов, и эти цены сильно зависели от геополитической обстановки, примерно как и в нынешние времена. В моменты, когда казалось, что Флоренции конец, бегущие из города «элитарии» продавали эти самые облигации с диким дисконтом в 80-95% для того, чтобы покинуть город с наличностью. Получалось, образно говоря, что можно было за пять копеек купить один рубль городского долга, который еще и пять процентов годовых платил, но только если Флоренция выживала и побеждала.

Такую инвестицию мог сделать только тот, кто собирался быть со своим городом до конца. Но если инвестиция срабатывала, то даже при элементарном отсутствии дефолта инвестор мог как минимум удесятерить свои деньги. Сохранившиеся через века богатые флорентийские семьи (те самые 9% из десяти тысяч) — это в определенном смысле наследники тех влиятельных флорентийцев, которые в моменты кризиса, паники, полного упадка и ощущения неминуемого конца не только не продавали свои «государственные облигации», но и за гроши покупали их у тех, кто бежал из города. Именно те, кто был готов идти до конца и «покупать, когда их собственная кровь лилась на улицах», становились финансовой и политической элитой. Именно так и формировался костяк национальной элиты, которая пережила века. Применительно к сегодняшней ситуации: если кому-то в российских верхних эшелонах бизнеса сегодня слишком плохо и слишком страшно, то пусть сваливают, пусть продают активы с большим дисконтом или государству, или тем, кто готов «покупать, когда льется кровь», а не в расчете на то, что актив можно будет купить и потом впарить западному стратегическому инвестору.

Россия в целом от такого переформатирования элит только выиграет, а тем, кто очень переживает по поводу того, что напуганные санкциями бизнесмены своим бегством лишат Россию своих многочисленных управленческих талантов, хочется напомнить шутку: когда с корабля сбежали все крысы, корабль перестал тонуть. Доля шутки в ней намного меньше, чем кажется. А в долгосрочной перспективе сегодняшняя паника — это, скорее всего, просто хороший момент для того, чтобы выгодно инвестировать в Россию.

На фоне тех, кто сейчас смакует каждый процент падения российских акций и курса рубля, стоит традиционно пойти против тренда. Это представляется особенно важным в ситуации, когда главный пафос медийного обсуждения того эффекта, который санкции произвели на российские финансовые рынки, сводится к продвижению в различных формах тезиса «с нами сделали нечто ужасное, и дальше будет еще хуже». Это зачастую дополняется злорадством по поводу того, что бизнес и капиталы убегут из России, чтобы не попасть под санкционный каток США. Ваш покорный слуга уже обозначал аналогичную позицию, находящуюся в противоречии с общим паническим нарративом, в декабре 2014 года, когда самым популярным прогнозом был «доллар по двести рублей к марту», но практика показала преимущества трезвого и хладнокровного подхода к оценке окружающей реальности. Неудивительно, конечно, что изысканное наслаждение сейчас испытывают те, кто всегда выступал за то, чтобы вся внешняя и внутренняя политика России (да и любой другой страны) сводилась к подчинению директивам Госдепа США, исходя из логики в стиле «как бы чего не вышло». Но на самом деле мы в данный момент наблюдаем не катастрофу, а процесс фильтрации и отбора российской бизнес-элиты, и успешность этого процесса на порядки важнее, чем любые цифры на биржевом котировальном табло. Легендарному барону Ротшильду, большому специалисту в финансах и геополитике, приписывают фразу о том, что «покупать надо тогда, когда на улицах льется кровь». Есть еще такая версия этой фразы: «Покупать надо тогда, когда на улицах льется кровь, даже если это твоя кровь». Этот подход вполне применим сегодня к российским активам в целом и даже к некоторым акциям пострадавших от новых санкций компаний. Например, представляется крайне сомнительным сценарий, что из-за великих и ужасных санкций США компания «Полюс Золото» не сможет добывать (в России!) и продавать (хоть в Китае, хоть в России) свое золото. Представить себе, что из-за санкций в адрес Алексея Миллера Европа согласится мерзнуть (в самом прямом смысле этого слова) без газа от «Газпрома», тоже не получается. Список легко можно продолжить. В сложившейся ситуации по-настоящему сильным поступком со стороны пострадавших владельцев компаний и даже их менеджмента стало бы заявление о начале выкупа акций со свободного рынка, а не беготня в поисках лоббистов для снятия санкций или попытки выклянчить государственную компенсацию убытков. Государству действительно стоит помогать пострадавшим компаниям, но только не в смысле прямой компенсации потерь, а в смысле помощи в обходе санкций и долларовой финансовой системы в целом. Сложившаяся на рынках ситуация очень ярко высветила одну фундаментально важную ложь, в которую у нас многие поверили в 1990-е. Эта ложь заключается в том, что государство — всего лишь «ночной сторож», а единственная ответственность бизнеса (да и гражданина) заключается в том, чтобы платить налоги, да и то лишь если государство себя «хорошо ведет». Соответственно, идея о том, что бизнес связан с государством и обществом не только налоговыми отношениями, но еще и общими интересами и судьбой, до сих пор кажется многим реликтом то ли «красного проекта», то ли «пещерного национализма». Это не просто инфантильная, но и контрпродуктивная позиция. Правильные и продуктивные отношения бизнес-элиты и государства отличаются от схемы «платим налоги и требуем услуг» в той же степени, в какой стабильный брак отличается от проституции. Это не идеалистическая позиция, как может показаться тем, кто привык воспринимать тезис «у капитала нет родины» как некую аксиоматичную реальность. У «глупого» капитала родины действительно нет, а у «умного и желающего размножаться» капитала есть не только родина, но и деятельная забота о ней. И дело тут не в фейковых мероприятиях «социальной ответственности» для галочки и выполнении производственных планов пиар-отделов, а в реальном понимании того, что бизнес без сильного государства — это жертва, и это понимание предполагает деятельное участие в жизни государства, его поддержку и разделение его рисков. Россия — это, вообще-то, страна, которую как минимум один раз спасло то, что сегодня можно было назвать патриотическим краудфандингом. В контексте геополитического кризиса Кузьма Минин занимался не сравнением московского, польского и шведского налоговых режимов и бизнес-климатов, а собрал деньги на земское ополчение. Для бизнес-элит, которые хотят долго и успешно развиваться, именно такое отношение к государству является наиболее рациональным и прагматичным. Кстати, у нас любят приводить в качестве примера исследование Банка Италии, согласно которому список главных налогоплательщиков Флоренции якобы не очень изменился за шесть столетий: среди наиболее состоятельных налогоплательщиков XV и ХХI веков совпадают почти 900 фамилий. Эта история очень важна для сегодняшнего дня. Из нее обычно делают вывод, что у богатых все схвачено, и приплетают какие-то скороспелые умозаключения об отсутствии социальной мобильности, но история флорентийских налогоплательщиков не об этом. Флоренция, как и многие итальянские города-государства, в XV веке финансировала свои войны и вообще внешнюю политику за счет займов, фактически выпуская государственные облигации. Примерно десять тысяч самых состоятельных флорентийцев были вынуждены эти облигации покупать, это было что-то вроде обязательной нагрузки к подданству, причем кредитовать государство приходилось пропорционально объему имущества конкретного гражданина. По этим облигациям платился процент, и у этих облигаций был вторичный рынок (почти как сегодняшняя биржа), что позволяло желающим покупать и продавать долговые обязательства города-государства. Цены на вторичном рынке отражали надежды, страхи или панику инвесторов, и эти цены сильно зависели от геополитической обстановки, примерно как и в нынешние времена. В моменты, когда казалось, что Флоренции конец, бегущие из города «элитарии» продавали эти самые облигации с диким дисконтом в 80-95% для того, чтобы покинуть город с наличностью. Получалось, образно говоря, что можно было за пять копеек купить один рубль городского долга, который еще и пять процентов годовых платил, но только если Флоренция выживала и побеждала. Такую инвестицию мог сделать только тот, кто собирался быть со своим городом до конца. Но если инвестиция срабатывала, то даже при элементарном отсутствии дефолта инвестор мог как минимум удесятерить свои деньги. Сохранившиеся через века богатые флорентийские семьи (те самые 9% из десяти тысяч) — это в определенном смысле наследники тех влиятельных флорентийцев, которые в моменты кризиса, паники, полного упадка и ощущения неминуемого конца не только не продавали свои «государственные облигации», но и за гроши покупали их у тех, кто бежал из города. Именно те, кто был готов идти до конца и «покупать, когда их собственная кровь лилась на улицах», становились финансовой и политической элитой. Именно так и формировался костяк национальной элиты, которая пережила века. Применительно к сегодняшней ситуации: если кому-то в российских верхних эшелонах бизнеса сегодня слишком плохо и слишком страшно, то пусть сваливают, пусть продают активы с большим дисконтом или государству, или тем, кто готов «покупать, когда льется кровь», а не в расчете на то, что актив можно будет купить и потом впарить западному стратегическому инвестору. Россия в целом от такого переформатирования элит только выиграет, а тем, кто очень переживает по поводу того, что напуганные санкциями бизнесмены своим бегством лишат Россию своих многочисленных управленческих талантов, хочется напомнить шутку: когда с корабля сбежали все крысы, корабль перестал тонуть. Доля шутки в ней намного меньше, чем кажется. А в долгосрочной перспективе сегодняшняя паника — это, скорее всего, просто хороший момент для того, чтобы выгодно инвестировать в Россию.