Tripwire – проблемный киллер русского «Посейдона» - «Новости Дня»

Памятуя о негативных последствиях торпедного кризиса первой половины Второй мировой, характеризовавшегося массовым несрабатыванием и дефектными ходами торпед (следствие экономии на испытаниях в конце 1920-х – начале 1930-х годов), после войны ВМС США жестко поставили вопрос о необходимости испытаний всех новых торпед и средств противодействия им.

В итоге с начала 50-х годов флот проводил масштабные, по нашим меркам, серии испытаний и исследовательских учений с применением практических торпед – вплоть до попаданий в корпус обычных подлодок (например, в 1959 году – до 6–7 атак торпедами Mk37 и Mk44 и попаданий в день (!) по подлодке «Альбакор») – и средств противодействия.

Именно на основании таких учений командованием ВМС США было принято решение о прекращении строительства дизельных подводных лодок (ПЛ). Кроме того, американцы выработали эффективные тактические приемы «дуэлей» атомных подлодок (ПЛА), обеспечивающие уклонение даже при внезапной первой атаке наших ПЛ и «разрыв дистанции» с последующим расстрелом наших ПЛ с безопасной для ПЛА дистанции телеуправляемыми торпедами. Ключевая роль в этом принадлежала средствам гидроакустического противодействия (СГПД), фактор которых противником ставился даже выше фактора малошумности ПЛ.

ТОРПЕДА ДЛЯ БОРЬБЫ С ТОРПЕДОЙ

Наряду с СГПД с начала 60-х годов ВМС США проводили работы по активным средствам противоторпедной защиты, обеспечивающим уничтожение атакующих торпед. Рассекреченные материалы ВМС США показывают, что уже в 60-е годы ими были получены весьма интересные результаты, но недостаточный технологический уровень того времени, а главное – высокая эффективность СГПД против первых поколений торпед до начала 90-х годов не требовали такого сложного в создании средства защиты, как антиторпеда.

Ситуация кардинально изменилась с появлением эффективных классификаторов СГПД и особенно с переходом систем самонаведения (ССН) торпед на полностью цифровую обработку, что позволило резко уменьшить уровень «боковых лепестков» и повысить помехозащищенность от СГПД. А дополнительным фактором стали советские противокорабельные торпеды, имеющие канал наведения по кильватерному следу цели, против которых СГПД были ограниченно эффективны. Несмотря на то что ВМС США был выработан ряд эффективных способов противодействия (сложные противоторпедные зигзаги и др.), проблема защиты от них никуда не ушла. Особенно – в случае дальноходных торпед калибра 65 см.

Первым подходом в вопросе оснащения антиторпедами кораблей ВМС США стала попытка модернизации серийной торпеды Mk46 в вариант Mk46 Mod.7. Планировалось модернизировать 172 торпеды, но в середине 90-х годов программу закрыли ввиду «отсутствия удовлетворительных результатов испытаний». Вопрос был не только и не столько в антиторпеде, сколько в комплексе вопросов обнаружения – поражения – уничтожения атакующих торпед. Попытка решить его путем быстрой переделки «на коленке» Mk46 не удалась. Однако здесь стоит отметить интенсивность и масштаб испытаний в ВМС США, даже в этой неудачной серии было проведено порядка 30 морских испытаний антиторпед.

НОВЫЙ ЭТАП

В конце 90-х годов центрами надводной и подводной войны ВМС США и лабораторией Пенсильванского университета была развернута масштабная программа создания новых средств противоторпедной защиты с целью сохранения преимущества ПЛ и кораблей ВМС США над противником и решения ряда новых задач. Ограниченный объем статьи не позволяет описать все перипетии американских разработчиков (тем более что открытые материалы, очевидно, серьезно цензурированы), поэтому целесообразно обозначить ключевые моменты и события программы, которая, видимо, шла непросто.

В первой подробной публикации по этой теме, вышедшей в 2007 году и посвященной испытаниям надводной модификации комплекса Torpedo Defense System (TDS) AN/WSQ-11 с антиторпедами Tripwire на борту десантного корабля «Кливленд» (с 2006 года), явно чувствовались эмоции разработчиков. Так, руководитель разработки Бок заявил: «Это оглушительный успех! Мы планируем достичь первоначальной оперативной готовности… в 2012 финансовом году». Затем он возглавил программу модернизации четырех ПЛАРБ типа «Огайо» в вариант спецназначения и носителя крылатых ракет, а на посту руководителя программы AN/WSQ-11/Tripwire/SSTD его сменил г-н Говард.

Интересным представляется вопрос финансирования работ по теме. Приведенные в документах ВМС и Конгресса США цифры вызывают ряд вопросов и, по всей видимости, существенно ниже реальных. В одной из публикаций имелась фраза: «Бок отказался обсуждать объемы финансирования для антиторпеды».

Несмотря на целый ряд «коммерческих» решений, внедренных в антиторпеду (например, электронный датчик взрывателя с ценой порядка 400 долларов), очевидно, что разработка была весьма затратной, и ключевой вопрос здесь – энергоустановка антиторпеды и высокая стоимость ее отработки (да и всего комплекса AN/WSQ-11/SSTD тоже).

Главной особенностью антиторпеды Tripwire и сверхмалой торпеды на ее базе является использование мощной глубоководной энергоустановки с турбиной замкнутого цикла Ренкина, где энергия получается за счет реакции лития и гексафторида серы. Впервые данные по такой энергоустановке были описаны в патенте США в 1962 году (и далее 1965 и 1967 годах). В серии эта установка была внедрена ВМС США в малогабаритной торпеде Mk50.

Ключевые преимущества энергоустановки – отсутствие зависимости мощности от глубины и очень высокая удельная мощность (энергоемкость пары литий – гексафторид серы в 4 раза превышает энергоемкость обычного торпедного унитарного топлива ОТТО-2).

Аналогичные разработки – с турбиной замкнутого цикла – велись и в СССР, но создание торпеды «Тапир» с нею из-за ряда технических и организационных проблем было прекращено в 1987 году в пользу «Физика» с энергоустановкой на унитарном топливе. По мнению автора, ключевая наша ошибка по «Тапиру» была совершена в 1976 году, когда стало очевидно, что успешные эксперименты на шашках малого диаметра медленногорящего топлива с высокой энергоемкостью технологически нельзя повторить на шашке большого диаметра (для торпеды калибра 53 см). Разработчик был вынужден перейти на «многоствольную» схему с быстрогорящим топливом. К сожалению, возможности создания торпеды малого калибра с медленногорящим топливом у нас не увидели, а жаль – с ССН торпеды АПР-2 она могла на длительное время стать лучшей малогабаритной торпедой в мире…

В США же малогабаритная торпеда Mk50 была успешно создана, принята в боекомплект ВМС, но в конце 1990-х – начале 2000-х годов была выведена из боекомплекта и эксплуатации ввиду высокой стоимости практических торпедных стрельб ею.

В антиторпеде сложнейшая по схеме энергоустановка Mk50 (калибра 32 см) была размещена в корпусе крайне малого диаметра (17 см). Очевидный вывод из этого – наличие жестких требований ВМС США к разработчикам по обеспечению поражения скоростных объектов на больших глубинах наряду с обычными торпедами, применяемыми на глубинах до нескольких сотен метров. Версия о том, что такой выбор энергоустановки был «просто ошибкой разработчиков», сомнительна, так как в это же время ВМС США отправили торпеды Mk50 на склады (цена эксплуатации!), поэтому, для того чтобы использовать дорогостоящую и сложную энергоустановку в новой разработке (причем требующей значительной статистики испытаний), должны были быть очень веские причины. Тем более что заданный результат мог быть вполне получен и на обычных топливах. С большой вероятностью причина была в требованиях по глубине применения (поражаемых целей) – более километра. Причем требования по глубине стояли настолько жестко, что разработчики вынуждены были пойти на крайне тяжелое решение по ограничению диаметра корпуса и выбор крайне неблагоприятного для маневренности антиторпеды соотношения длина/диаметр.

Представляет интерес сопоставление массо-габаритных характеристик антиторпед нескольких типов (см. табл.).

Очевидно, что масса Tripwire близка к таковой у SeaSpider (см. «Европейское фиаско с «Морским пауком», «НВО» от 31.01.19), однако в отличие от серьезных проблем у последней американская торпеда успешно прошла испытания и принята ВМС за счет мощной энергосиловой установки, практически на порядок превосходящей простой твердотопливный реактивный двигатель у SeaSpider. Вместе с тем очевидна гораздо более высокая маневренность SeaSpider – за счет оптимального соотношения длина/диаметр, которое, однако, ограниченно применимо для больших глубин, поскольку требует значительного увеличения толщины и массы корпуса и решения проблем эффективности легкой боевой части в прочном корпусе. С учетом этого ВМС Канады для себя сделали выбор в пользу развития совместно с ФРГ проекта SeaSpider, а не закупки в США Tripwire.

Данные по скорости Tripwire не приводятся, но могут быть оценены как 60 узлов и более, что обеспечивает поражение целей со скоростями до 100–120 узлов при условии точного целеуказания и вывода антиторпеды с острых курсовых углов цели, а дальность может быть оценена в 2–3 км.

Данный вопрос необходимо подчеркнуть особо, так как требования маневренности для торпед у американских разработчиков традиционно были очень жесткие (в отечественных специальных публикациях их называли «завышенными»), но в случае с Tripwire имеет место очевидный размен «маневренности на глубину». Причем с высокой вероятностью существенно превышающей таковую для торпеды Mk50 (чуть более километра).

При этом данная особенность Tripwire значительно ограничивает вероятность поражения обычных торпед, и по этому показателю Tripwire однозначно проигрывает имеющей формально более низкие ТТХ антиторпеде М15Э отечественного комплекса «Пакет-Э». Суть в том, что для наведения антиторпеды важна дистанция до цели, то есть гидролокация, и здесь ограничивающим фактором является физика – скорость звука в воде. С учетом дальности захвата атакующей торпеды (не более 300 м с учетом размеров антенны Tripwire) для коррекции ошибок наведения и обеспечения поражения скоростного малоразмерного объекта боевой частью малого веса имеется крайне ограниченное количество циклов «посылка гидролокатора – прием эха – коррекция наведения», и здесь маневренность для антиторпеды крайне важна.

Особенно остро эта проблема стоит в приповерхностном слое, из-за чего в дополнение к Tripwire ВМС США ведут активные работы по суперкавитирующим снарядам, то есть наиболее тяжелый для антиторпед слой в 10–25 м пытаются закрыть артиллерией (!).

Заметим, что ВМС США уже имели развитую программу создания глубоководных боевых средств и ПЛ. Более того, до начала 70-х годов они значительно опережали нас (например, исследовательские стрельбы в 1969 году макетного образца специальной глубоководной торпеды с опытовой ПЛ «Долфин» с выводом ее на глубину значительно более 1 км). Война во Вьетнаме привела к серьезному перераспределению средств в ВС США, и глубоководные планы ВМС пошли под «финансовый нож». Но новые условия поставили вопрос по боевым специальным глубоководным средствам жестко.

К первоначальным особенностям комплекса SSTD следует отнести высокие требования по количеству атакующих торпед (не менее 4) и интеграцию средств обнаружения – подавления (отвлечения) – уничтожения. При этом обычные буксируемые торпедные ловушки должны были быть дополнены выстреливаемыми дрейфующими и самоходными приборами помех. Однако в процессе разработки самоходные приборы «потерялись», а эффективность дрейфующих и буксируемых против современных торпед заведомо недостаточна.

Помимо надводных носителей применение антиторпед и сверхмалых торпед Tripwire в ВМС США предполагалось с подводных (включая автономные необитаемые подводные аппараты) и авиационных носителей. При этом для размещения на ПЛА планировались штатные забортные пусковые установки CSA-1 (16 штук на модернизованных ПЛА типа «Лос-Анджелес» и 14 – на новых «Вирджиниях»). Здесь уместно сравнение с отечественными атомоходами. На листовке Минобороны РФ по проекту «Борей-А», представленной на форуме «Армия-2015», в боекомплекте ракетоносца проекта 955А было заявлено 6 антиторпед «Ласта». Очевидно, что это крайне мало и может обеспечить защиту только от 1–2 атак противника. Боекомплект антиторпед наших ПЛ необходимо увеличивать, и они должны быть на всех наших ПЛ.

ДРАМАТИЧЕСКИЕ ИСПЫТАНИЯ

На последующие работы по SSTD большое влияние оказало торпедирование северокорейской подлодкой корвета «Чхонан» южнокорейских ВМС в марте 2010 года. Командование 5-го флота США, в зону ответственности которого входит регион Персидского залива и Индийского океана, потребовало экстренного оснащения комплексами ПТЗ наиболее ценных своих кораблей – авианосцев. И если изначально приоритет оснащения SSTD должен был принадлежать «эскортникам», то новое решение о первоочередной установке SSTD на авианосцы ввиду специфики объекта защиты, высокого уровня помех и провала в 2011 году с разработкой активного гидролокатора целеуказания поставило разработчиков в крайне сложные условия.

Первые стрельбы антиторпед с авианосца «Джордж Буш» были проведены 15–19 мая 2013 года, а в ноябре 2013 года – повторные. При этом применялись как антиторпеды со штатной мощной тепловой энергоустановкой, так и ее «электрический вариант» (целесообразность применения которого вызывает большие сомнения).

Однако первоначальные оптимистичные оценки эффективности SSTD по результатам испытаний, проведенных в крайне «льготных» условиях, уже к началу 2014 года сменились на критические (плюс было официально объявлено об отказе от закупки антиторпед на период до 2016 года). Были обозначены следующие проблемные вопросы: реальная эффективность малой боевой части антиторпеды при фактическом применении с учетом ее недостаточной маневренности; высокий уровень помех от носителя и его кораблей охранения и проблемы из-за этого с обнаружением малошумных торпед в пассивном режиме; проблемы с активным буксируемым гидролокатором целеуказания; несоответствие имитаторов целей фактическим атакующим торпедам (как в части работы в приповерхностном слое, так и в части шумности).

Главное из всего этого – очевидные проблемы с поражением торпед в приповерхностном слое ввиду недостаточной маневренности антиторпеды и мощности ее боевой части. Необходимо отметить, что, несмотря на то что эти проблемы были отмечены в отчетах еще в 2013–2014 годах, до самого последнего момента ВМС США и разработчики фактически уклонялись от проведения объективных испытаний. Причем на боевую службу 2014 года «Джордж Буш» ушел с фактически небоеспособной SSTD и только пассивными средствами целеуказания, заведомо не обеспечивавшими эффективное применение антиторпед.

Тем временем испытания SSTD продолжались, летом 2014 года были проведены первые стрельбы с обеспечением одновременного наведения двух антиторпед на одну цель, исследовались вопросы их обнаружения в сложных условиях. А в конце 2014 года начались морские испытания новой активной станции целеуказания. Однако проблемы с ее технической надежностью не были разрешены до самого последнего времени.

В конце 2014 года комплекс SSTD в половинной комплектации (полный вариант – 4 пусковые установки на 6 антиторпед каждая) и с активной станцией целеуказания (в дополнение к пассивной) был установлен на авианосец «Теодор Рузвельт». При этом в ходе испытаний в конце 2014 года с него применялись только «электрические» антиторпеды для практических стрельб, которые ни в коей мере не могли проверить реальную работоспособность и эффективность комплекса. На боевую службу 2015 года этот авианосец ушел также с неработоспособным комплексом SSTD.

С учетом проблем SSTD на «Теодоре Рузвельте» на третий авианосец, «Дуайт Эйзенхауэр», SSTD был установлен в «начальной комплектации» (без активной станции целеуказания), аналогично авианосцу «Джордж Буш». С учетом сомнительной эффективности комплекса и проблем с надежностью экипажами авианосцев буксируемые гидроакустические станции обнаружения торпед применялись редко, и необходимая статистка их применения получена не была.

БОМБА В КОНГРЕССЕ

По результатам испытаний 2015 года ВМС США отложили прием комплекса SSTD с 2018 на 2022 год. При этом был отмечен «существенный прогресс», особенно в части обнаружения торпед, но с «хорошо подготовленными операторами». Успех в части отработки самой антиторпеды, очевидно, был, но опять же – без проверки реальных условий и малых глубин (при этом статистика испытаний была традиционно высока для ВМС США, например, только в июле 2016 года – 11 пусков антиторпед).

Заметим, что существует вероятность того, что задача на проведение испытаний в таких условиях ставилась, но как раз в это время в ходе испытаний резко «увеличились отказы» антиторпед и торпед-целей. Притом что в отчетах по результатам испытаний начали появляться фразы типа «испытания подрядчика показали, что система обнаружения соответствует техническим требованиям ВМС». То есть комплекс фактически небоеспособен, но «техническим требованиям» ВМС США его система обнаружения «соответствует». Очевидно, что это отклик серьезных конфликтов между разработчиками и ВМС США (тем более что с 2016 года ВМС США начали «резать финансирование» по теме).

Всего к 2018 году фактически небоеспособные комплексы SSTD успели получить пять авианосцев ВМС США.

«Рвануло» уже в Конгрессе США: «Возникающие проблемы и напряженность в Индо-Азиатско-Тихоокеанском регионе подчеркивают постоянную потребность в потенциале торпедной обороны надводных кораблей (SSTD). Комитет понимает, что ВМС подчеркнул это требование в заявлении о неотложных оперативных потребностях 2010 года и что с тех пор потенциальные региональные противники продолжали совершенствовать свои подводные лодки и торпедные средства. Несмотря на растущую угрозу… бюджетный запрос и программа будущих лет неадекватны… и отменяют дальнейшее развитие этой возможности SSTD. Комитет обеспокоен тем, что это решение основано на необходимости сбалансировать несколько лет недостаточного финансирования по целому ряду приоритетных направлений и что эта бюджетная динамика вынуждает принимать решения, которые ставят под угрозу боеготовность и безопасность США. Комитет по вооруженным силам Палаты представителей поручает министру ВМС представить «Оценку торпедных угроз, планы по разработке адекватных средств защиты, их характеристику и описание, оценку программы их развития в отношении каждого из элементов». В свете этих соображений комитет назначает 1 октября 2018 года слушания по теме».

Итогом всех этих разборок стало подтверждение решения ВМС о приостановлении работ по комплексу SSTD с демонтажем уже установленных комплексов. При этом было указано: подсистема обнаружения продемонстрировала «некоторую способность» обнаруживать торпеды, но ее эффективность и вероятность ложных тревог неизвестны; антиторпеда продемонстрировала «некоторую способность» поразить атакующую торпеду, однако имеет «неизвестную надежность», а ее эффективность при поражении целей «так и не проверена».

Характерна фраза в конце документа: «Рекомендации: отсутствуют».

Решение, безусловно, очень эмоциональное и вызванное как скандальностью, так и остротой и важностью вопроса, и оно, вероятно, еще будет пересмотрено именно под углом проведения реально эффективных разработок средств противоторпедной защиты, в том числе с использованием положительной части задела программы SSTD. При этом необходимо отметить, что глубоководный Tripwire имел проблемы не с поражением целей «вообще», а именно малоглубинных и маневренных, что прямо было связано с его глубоководностью.

УРОКИ И ВЫВОДЫ

В чем главная причина этого провала ВМС США, притом что были затрачены огромные и высокотехнологичные ресурсы и привлечены опытные и компетентные разработчики, а задача хоть и сложна, но решаема? Очевидная причина – руководство. Успех принципиально новых, прорывных программ в значительной мере определяется личностью их руководителя. В создании антиторпед безусловный приоритет принадлежит отечественным разработчикам. В 1998 году в результате проводимых с конца 80-х годов научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ впервые в мире полным успехом увенчались испытания макетных образцов отечественных антиторпед (ГНПП «Регион», в настоящее время – в составе Корпорации «Тактическое ракетное вооружение»). Ключевая причина успеха создания в условиях суровых 90-х российской антиторпеды заключается не только в ее сильных и смелых разработчиках, но и в руководителе – главном конструкторе и генеральном директоре ГНПП «Регион» Е.С. Шахиджанове.

Ошибки в этой работе были (не ошибается тот, кто ничего не делает), и шла она непросто. Но с самых первых шагов разработки были реально проверены в сложных морских условиях наиболее критичные составляющие перспективного комплекса и антиторпеды (это был 1998 год!). То есть то, что ВМС США просто боялись провести все последние годы, несмотря на прессинг со стороны Конгресса, «команда Шахиджанова» провела сразу – на начальном этапе разработки. Здесь же нужно отметить грамотную и решительную позицию заказчика – тогдашнего начальника Управления противолодочного вооружения ВМФ контр-адмирала В.Н. Панферова, не только начавшего эту прорывную разработку в крайне тяжелых условиях 90-х годов, но и организационно обеспечившего ее «исследовательскими этапами», что дало возможность разработчику выполнить необходимые поисковые исследования и испытания макетных образцов, убедительно доказавшие реальность работы, и проверить ключевые решения. Проблема в том, что в следующий раз мы это повторили только в… 2013 году. Антиторпед у нас откровенно испугались.

Очевидно, что в США для этой разработки не нашлось «своего Шахиджанова» и «своего Панферова». Однако с учетом крайне жесткой постановки вопросов противоторпедной защиты и не менее жесткого контроля их в Конгрессе необходимые организационные меры в США будут приняты, и в начале 2020-х годов эффективные комплексы ПТЗ, имеющие в боекомплекте антиторпеды, на вооружение ВМС США все же поступят. Но с большой вероятностью можно сказать, что это будут уже не АТ Tripwire, а изделия, оптимизированные для эффективного поражения обычных торпед.

Перспектива самого Tripwire как антиторпеды (или сверхмалой торпеды) будет прямо зависеть от развития глубоководных боевых средств противников Соединенных Штатов. Необходимый технический задел для этого в ходе программы создан.

Таким образом, программу SSTD можно оценить как полный провал с точки зрения опытно-конструкторской работы, но очень серьезный научный и технический задел как научно-исследовательской работы благодаря большому объему исследований и испытаний. И главный урок – это «роль личности» в технике и реализации крупных прорывных проектов, для которых именно наличие своего «Королёва» является ключевым условием успеха.