Начало войны всех против всех в Сирии - «Новости Дня»

С одной стороны, сегодня единый независимый Курдистан не нужен никому, и, прежде всего, он не нужен «великим державам», поскольку ставит под удар их ключевых союзников в регионе. Штаты не допустят дезинтеграции Турции и «узаконенного» распада Ирака, а Россия точно не заинтересована в дальнейшем ослаблении Сирии. И хотя Иран, где повстанческая деятельность курдов носит крайне ограниченный характер, можно оставить за кадром, в целом, он также вписывается в эту модель.

Это первая сторона курдской проблемы. С другой стороны, ничто не мешает курдам верить в то, что рано или поздно растущая дестабилизация Ближнего Востока приведёт к исчезновению традиционных локальных игроков. Более того, история последних десятилетий доказывает, что такой исход вполне возможен.

В 1991 г. первый кризис иракской государственности позволил курдам получить автономию на северо-востоке страны. Второй кризис, последовавший за военным разгромом Багдада, ликвидировал непосредственную угрозу и открыл дорогу иностранным инвестициям, а третий, связанный с летним наступлением Исламского Государства (запрещенного в России) в 2014 году, не только укрепил позиции Иракского Курдистана как де-факто суверенного государства, но и позволил Эрбилю установить контроль над спорными территориями, в том числе над богатейшими нефтяными полями Киркука.

В свою очередь, гражданская война в Сирии позволила курдам сформировать некий аналог автономной конфедерации, состоящей из ряда кантонов — Африн, Джезире, Кобане, Шабха. Причем, в последнем случае речь идёт о районе с преимущественно арабским населением, что сравнимо с аналогичной попыткой иракских курдов выйти за рамки этнического анклава.

Что же касается курдов турецких, то несмотря на отсутствие какого-либо территориального образования на территории республики, они испытывают сдержанный оптимизм в отношении возможности её краха, чему способствует целый ряд факторов, таких как череда внешнеполитических кризисов, моральные последствия недавнего путча и постепенная утрата сугубо светской турецкой идентичности.

Получается, что ветер истории думает именно в том направлении, о котором и мечтают курды. Однако вторая сторона проблемы состоит именно в том, что они так и не сформировали никакого общего проекта, кроме гипотетической идеи «большого Курдистана», которая в реальности всегда проигрывает конкретным экономическим вопросам.

Более того, являясь одним из самых крупных народов на Земле, курды не смогли прийти к необходимому уровню национального самосознания. Деление по религиозному принципу или по маркеру «отношения к РПК» по-прежнему превалирует над объективной необходимостью создавать нацию, невзирая на существующие границы.

Яркий пример раскола и непонимания его опасности — то, что произошло в конце в начале марта 2017 г. в районе Синджара (он же Шангал). Этот город на северо-западе Ирака печально знаменит тем, что для курдов-езидов он стал символом геноцида данного субэтноса. Езидизм слишком далекая от ислама религия, чтобы радикальные исламисты могли хотя бы смириться с её существованием. Более того, её представители зачастую сталкиваются с дискриминацией даже со стороны курдов-суннитов. ИГИЛ же и вовсе приговорил всех езидов к уничтожению. Соответственно, когда 3 августа 2014 г. город был захвачен боевиками, эти планы начали приводиться в жизнь — мужчин убивали, а девушек превращали в секс-рабынь, отправляя на рынки Мосула и Ракки.

Трагичность этих событий усугубляется тем фактом, что всё это стало возможным вследствие отхода отрядов «Пешмерга» со своих позиций. Фактически, Эрбиль бросил езидов на произвол судьбы, причем подобное решение вполне укладывается в рамки стратегии на избежание масштабного столкновения с ИГ. И хотя уже через несколько дней Масуд Барзани формально потребовал расследовать отступление войск, многие однозначно восприняли произошедшее как свидетельство наличия секретных соглашений между Эрбилем и командованием исламистов.

Синджар удалось отбить лишь благодаря тому, что в этот район были срочно переброшены силы сирийских курдов из YPG и РПК. Стоит ли удивляться, что местные жители окончательно утратили какое-либо доверие к администрации Иракского Курдистана, а последняя, в свою очередь, получила проблему в виде неконтролируемого района?

Ситуация обострилась после визита Барзани в Турцию. Очевидно, что одним из пунктов переговоров с Эрдоганом стала зачистка северо-запада Ирака от влияния РПК. В данном случае это отвечает интересам как Анкары, так и Эрбиля, тем более, что совсем недавно PYD (власти Рожавы — Сирийского Курдистана) депортировали с подконтрольной им территории всех членов ENKS, партии, ориентированной на Барзани.

Инструментом эскалации стала так называемая «Першмерга-Рожава», подконтрольные Эрбилю отряды, имеющие острый конфликт как с YPG, так и непосредственно с езидами, которые обвиняют их в том, что те участвовали в убийствах местного населения. Учитывая, что на данный момент основной силой в районе Синджара являются «Силы Самообороны Шангала», сформированные в значительной степени из уроженцев южных районов, которые больше всего пострадали в результате вышеупомянутого отступления, попытка бойцов из «Першмерга-Рожава» разместить свои силы в городе Хансор в районе Синджара не могла не привести к столкновениям. 3 марта их результатом стала гибель 10 езидов и 2 бойцов РПК, но самый главный результат — это то, что впервые за последние несколько лет курды открыто убивают курдов.

Перестрелки всё еще продолжаются, и пока рано говорить о том, как далеко может зайти этот конфликт. Точно так же невозможно предсказать, каким образом это отразится на ситуации в самом Иракском Курдистане, который отнюдь не является единым — второй по величине город — Сулеймания контролируется не правой ДПК (партия Барзани), а левым Патриотическим Союзом, ориентированным на Иран и возглавляемым Джалялем Талабани.

Такая зарисовка не только позволяет получить представление о текущей ситуации, но и демонстрирует тот уровень разобщенности, о котором мы говорим. Маловероятно, что удастся снизить её уровень, и даже если геополитические ожидания курдов оправдаются, на деле это может привести лишь к одному — полномасштабному конфликту всех против всех.

Курдская проблема представляется столь же огромной, сколь и неразрешимой, во всяком случае на уровне тех ближневосточных реалий, которые сформировались в постколониальную эпоху. Кажется, что претендуя на значительные куски четырёх (помимо Армении) государств, курды заведомо оказываются в безнадежном положении. Но так ли это? С одной стороны, сегодня единый независимый Курдистан не нужен никому, и, прежде всего, он не нужен «великим державам», поскольку ставит под удар их ключевых союзников в регионе. Штаты не допустят дезинтеграции Турции и «узаконенного» распада Ирака, а Россия точно не заинтересована в дальнейшем ослаблении Сирии. И хотя Иран, где повстанческая деятельность курдов носит крайне ограниченный характер, можно оставить за кадром, в целом, он также вписывается в эту модель. Это первая сторона курдской проблемы. С другой стороны, ничто не мешает курдам верить в то, что рано или поздно растущая дестабилизация Ближнего Востока приведёт к исчезновению традиционных локальных игроков. Более того, история последних десятилетий доказывает, что такой исход вполне возможен. В 1991 г. первый кризис иракской государственности позволил курдам получить автономию на северо-востоке страны. Второй кризис, последовавший за военным разгромом Багдада, ликвидировал непосредственную угрозу и открыл дорогу иностранным инвестициям, а третий, связанный с летним наступлением Исламского Государства (запрещенного в России) в 2014 году, не только укрепил позиции Иракского Курдистана как де-факто суверенного государства, но и позволил Эрбилю установить контроль над спорными территориями, в том числе над богатейшими нефтяными полями Киркука. В свою очередь, гражданская война в Сирии позволила курдам сформировать некий аналог автономной конфедерации, состоящей из ряда кантонов — Африн, Джезире, Кобане, Шабха. Причем, в последнем случае речь идёт о районе с преимущественно арабским населением, что сравнимо с аналогичной попыткой иракских курдов выйти за рамки этнического анклава. Что же касается курдов турецких, то несмотря на отсутствие какого-либо территориального образования на территории республики, они испытывают сдержанный оптимизм в отношении возможности её краха, чему способствует целый ряд факторов, таких как череда внешнеполитических кризисов, моральные последствия недавнего путча и постепенная утрата сугубо светской турецкой идентичности. Получается, что ветер истории думает именно в том направлении, о котором и мечтают курды. Однако вторая сторона проблемы состоит именно в том, что они так и не сформировали никакого общего проекта, кроме гипотетической идеи «большого Курдистана», которая в реальности всегда проигрывает конкретным экономическим вопросам. Более того, являясь одним из самых крупных народов на Земле, курды не смогли прийти к необходимому уровню национального самосознания. Деление по религиозному принципу или по маркеру «отношения к РПК» по-прежнему превалирует над объективной необходимостью создавать нацию, невзирая на существующие границы. Яркий пример раскола и непонимания его опасности — то, что произошло в конце в начале марта 2017 г. в районе Синджара (он же Шангал). Этот город на северо-западе Ирака печально знаменит тем, что для курдов-езидов он стал символом геноцида данного субэтноса. Езидизм слишком далекая от ислама религия, чтобы радикальные исламисты могли хотя бы смириться с её существованием. Более того, её представители зачастую сталкиваются с дискриминацией даже со стороны курдов-суннитов. ИГИЛ же и вовсе приговорил всех езидов к уничтожению. Соответственно, когда 3 августа 2014 г. город был захвачен боевиками, эти планы начали приводиться в жизнь — мужчин убивали, а девушек превращали в секс-рабынь, отправляя на рынки Мосула и Ракки. Трагичность этих событий усугубляется тем фактом, что всё это стало возможным вследствие отхода отрядов «Пешмерга» со своих позиций. Фактически, Эрбиль бросил езидов на произвол судьбы, причем подобное решение вполне укладывается в рамки стратегии на избежание масштабного столкновения с ИГ. И хотя уже через несколько дней Масуд Барзани формально потребовал расследовать отступление войск, многие однозначно восприняли произошедшее как свидетельство наличия секретных соглашений между Эрбилем и командованием исламистов. Синджар удалось отбить лишь благодаря тому, что в этот район были срочно переброшены силы сирийских курдов из YPG и РПК. Стоит ли удивляться, что местные жители окончательно утратили какое-либо доверие к администрации Иракского Курдистана, а последняя, в свою очередь, получила проблему в виде неконтролируемого района? Ситуация обострилась после визита Барзани в Турцию. Очевидно, что одним из пунктов переговоров с Эрдоганом стала зачистка северо-запада Ирака от влияния РПК. В данном случае это отвечает интересам как Анкары, так и Эрбиля, тем более, что совсем недавно PYD (власти Рожавы — Сирийского Курдистана) депортировали с подконтрольной им территории всех членов ENKS, партии, ориентированной на Барзани. Инструментом эскалации стала так называемая «Першмерга-Рожава», подконтрольные Эрбилю отряды, имеющие острый конфликт как с YPG, так и непосредственно с езидами, которые обвиняют их в том, что те участвовали в убийствах местного населения. Учитывая, что на данный момент основной силой в районе Синджара являются «Силы Самообороны Шангала», сформированные в значительной степени из уроженцев южных районов, которые больше всего пострадали в результате вышеупомянутого отступления, попытка бойцов из «Першмерга-Рожава» разместить свои силы в городе Хансор в районе Синджара не могла не привести к столкновениям. 3 марта их результатом стала гибель 10 езидов и 2 бойцов РПК, но самый главный результат — это то, что впервые за последние несколько лет курды открыто убивают курдов. Перестрелки всё еще продолжаются, и пока рано говорить о том, как далеко может зайти этот конфликт. Точно так же невозможно предсказать, каким образом это отразится на ситуации в самом Иракском Курдистане, который отнюдь не является единым — второй по величине город — Сулеймания контролируется не правой ДПК (партия Барзани), а левым Патриотическим Союзом, ориентированным на Иран и возглавляемым Джалялем Талабани. Такая зарисовка не только позволяет получить представление о текущей ситуации, но и демонстрирует тот уровень разобщенности, о котором мы говорим. Маловероятно, что удастся снизить её уровень, и даже если геополитические ожидания курдов оправдаются, на деле это может привести лишь к одному — полномасштабному конфликту всех против всех.