«Красная черта» в отношениях России и США никуда не делась - «Новости Дня»

Текущее противостояние Вашингтона и Москвы богато на болельщиков, будто бы подначивающих главных игроков – «додавить», «запугать», «показать силу». Такие «болельщики» есть и в непосредственном окружении тех, от чьего решения зависят судьбы миллионов. Видимо, эти люди забыли о том, о чем нельзя было забывать ни в коем случае.

Вашингтон, 20 ноября. Президент США, несмотря на общественное мнение и разногласия внутри собственной администрации, сделал долгожданное внешнеполитическое заявление:

«… (так он назвал лидера нашей страны) сегодня сообщил, что все бомбардировщики … (конкретная модель), которые находятся на территории … (географическое название) выводятся в течение 30 дней. Он также согласился на то, что все бомбардировщики могу быть осмотрены и подсчитаны в процессе вывода. Поскольку это произошло, а опасность, которая угрожала … (географическое определение) в течение последних четырех недель, снизилась, я отдал приказ Министру обороны США снять карантин».

На английском это чуть больше 380 символов, то есть, два твита, которыми любит изъясняться Дональд Трамп. Может показаться, что речь идет о завершении военной операции на Ближнем Востоке и действиях американского флота в Средиземном море. Но речь шла о другом: ровно 55 лет назад завершился Карибский кризис – беспецендентное по накалу противостояние между СССР и США, логично приводившее к ядерной войне. Пропущенные слова — «председатель Никита Хрущев», «Ил-28», «Куба» и «западное полушарие», а здесь можно послушать оригинал — живой голос Джона Кеннеди.

Хроника конца света

В мае 1962 года председатель Совета министров СССР Никита Хрущев прибыл в Болгарию. В перерыве между рабочими мероприятиями он прогуливался по песчаному побережью, когда кто-то из помощников, небрежно указывая на море в сторону Турции, сказал, что на том берегу стоят американские ракеты, которые в течение 15 минут смогут уничтожить Киев. С этого момента Хрущев особенно захотел, по собственному образному выражению, запустить американцам «ежа в штаны».

Спустя всего несколько дней удалось добиться согласия революционного руководителя Кубы Фиделя Кастро на переброску к «острову свободы» ядерных боеголовок, ракет-носителей и военного персонала — всего более 40 тысяч человек. Сверхсекретная операция началась в июне и носила отвлекающее название «Анадырь».

Согласно легенде, Советский Союз решил строить ракетные базы на территории Чукотки – ближайшей к США территории СССР. Военным, отправляющимся в командировку из Ленинграда, Мурманска и черноморских портов, даже выдавали лыжи и зимнее обмундирование. Позднее, во время разгрузки на Кубе один из таких тюков развязался, лыжи и теплая одежда вывалились. Причем так неудачно, что это попало в объектив камеры американского самолета-разведчика. Его снимок оказался в папке вместе с фотографиями строящихся советских ракетных установок и рекомендации аналитиков ЦРУ о том, как США реагировать на советскую ядерную угрозу. Папка лежала на столе президента США Джона Кеннеди в Белом Доме во время заседания Исполнительного комитета — 14 высших должностных лиц США, которым президент доверял больше всего.

Обращение в ООН отвергнуто сразу: волокита и бесперспективность. Дипломатические действия отвергнуты сразу: русские уже перешли границу и понимают только силу. Остается последнее: немедленный ядерный удар.

После обсуждения — коррекция: снимается слово «немедленный», опция ядерного удара остается. Решено начать с морской блокады и интервенции на Кубу. Войска срочно перебрасываются во Флориду.

В отличие от СССР, в США было сложно удержать информацию в тайне. Разворачивавшиеся события стали шоком для многих американцев. Советский разведчик (впоследствии генерал-лейтенант КГБ СССР) Николай Леонов, в то время служивший в Мексике, рассказывал о многокилометровых пробках на южных границах США – американцы спасались от ядерной войны. Те, кому удалось выехать в Мексику, жили в огромных стихийных кемпингах без воды и удобств.

Тем временем в Вашингтоне активизировались политические противники Кеннеди — ястребы-республиканцы. Они загоняли президента в ловушку, чтобы вынудить к максимально жесткому поведению по отношению к СССР — намекали на слабость президента во время Берлинского кризиса 1961 года, когда США и другие западные страны «проглотили» возведение Берлинской стены.

27 сентября 1962 года Конгресс дает президенту право на использование силы против Кубы. 4 октября Конгресс уже настаивает на интервенции. Президент выжидает – он надеется прояснить ситуацию 18 октября на встрече с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко и послом СССР в США Анатолием Добрыниным. Громыко отрицает очевидное, говоря, что на Кубе нет наступательного вооружения. У Кеннеди выбита почва из-под ног – он не понимает, как теперь вести переговоры и добиваться компромисса.

На следующий день американский самолет-разведчик доставляет новые снимки — уже смонтированные ракеты, нацеленные на Флориду, и развернутую эскадрилью бомбардировщиков Ил-28. Кеннеди принимает решение о морской блокаде. В соответствии с международным правом морская блокада – это война. Получается, что США начали войну, которая станет ядерной. Точнее, это президент Кеннеди начал войну, и теперь ему нужно объясниться с избирателями и со всем миром. 22 октября он выступает по телевидению, объясняет, что ввел морской карантин, осуждает СССР за «секретность» и «введение в заблуждение».

Действительно, размещение ракет на территории иностранного государства по соглашению обоих правительств абсолютно законно — так и произошло в той же Турции. Поводом к войне, с точки зрения американцев, стало то, что советское руководство «темнило» и отрицало очевидные факты.

Кеннеди подчеркивает, что любой ракетный запуск в сторону США будет расценен как объявление войны и получит полноценный ответ. Президиум Совета министров СССР объявляет повышенную боеготовность вооруженных сил Варшавского договора.

Вечером 24 октября Кеннеди отправляет с братом Робертом короткую записку для Хрущева в советское посольство, в которой предлагает проявить благоразумие. В ответ Хрущев пишет, что не принимает пиратских действий США и будет давать им отпор.

На следующее утро собирается экстренное совещание ООН, на котором весь мир ждет ответа от советского представителя Валериана Зорина о том, что происходит на Кубе. Зорин в жуткой ситуации: надо отвечать что-то конкретное, вопрос поставлен предельно ясно — есть ли советские ракеты на Кубе или нет, — но он, советский посол в ООН, не знает об операции «Анадырь». Его не ввели в курс дела даже перед заседанием, и он вынужден сказать, что не может дать немедленного ответа. После такого заявления вооруженные силы США переводятся на последний уровень боеготовности, предшествующий максимальной, — это единственный известный случай за всю их историю.

В настроении Хрущева произошел переворот. Он осознал, что невозможно оставить ракеты на территории США, не вступая в войну, и объявил об этом Президиуму СССР. Более ничего не говоря коллегам, советский лидер отправил Кеннеди письмо, подтвердив наличие советских ракет на Кубе и предложив их вывести, если США предоставят гарантии неприкосновенности «острову свободы». Получив это неожиданное предложение, в Вашингтоне сначала было подумали, что в СССР произошел государственный переворот. Однако с утра по радио выступил Хрущев и назвал еще одно условие — вывод ракет из Турции. Начались секретные переговоры в столице США. Казалось, что ситуация сдвинулась, и пик кризиса миновал — предстояла дипломатическая работа.

Суббота 27 октября 1962 года стала «чёрной». На Кубе начался тропический шторм, однако советскому наблюдателю удалось засечь американский военный самолет. Начальник штаба звонит за инструкциями командующему советскими войсками на Кубе, того нет на месте. Тогда начштаба дает приказ уничтожить машину — о переговорах в Вашингтоне военным ничего не сообщили. Самолет сбит, пилот погиб.

В этот же день американский самолет был замечен на другом краю света — над советской Чукоткой, но он быстро уходит в нейтральное пространство. Можно ли теперь верить американцам? Фидель Кастро, более всего уверенный в неминуемом нападении США, лично заверяет руководство СССР, что кубинский народ готов принести себя в жертву, если Москва решится на ядерный удар.

Спустя несколько часов советскому послу Добрынину и брату президента Роберту Кеннеди все-таки удается договориться: вывод ракет в обмен на гарантии неприкосновенности Кубы. Ответ из Кремля нужен срочно — давление военных на президента США нарастает. Хрущев отвечает согласием.

В понедельник начнется демонтаж советских ракет, который продолжится до 20 ноября. В этот день США снимут блокаду. Через несколько месяцев будут выведены ракеты из Турции. А через десять лет появятся межконтинентальные баллистические ракеты для гарантированного уничтожения противника за океаном.

Не можем повторить

Почти четыре года мы живем в том, что неадекватно, но хлёстко называется «новой холодной войной». Ее завершение пока не просматривается, а в горячих головах по всему миру нарастает злоба. Эта злоба порождает искаженное восприятие реальности и питает военные фантазии. В пылу так называемых дискуссий уже начинает слышаться намёк на «можем повторить».

Человеческая психика стремиться забыть о страшных событиях жизни – подобная реакция, похоже, проявляется и в отношении истории. А забывать нельзя.

Об одной страшной войне в Европе уже забывают. В России помнят, но победа в ней — событие в полной мере историческое, оно уходит в так называемый «сумеречный период памяти», когда живых свидетелей практически нет, а оставленное ими знание не опытное, а выученное – без прикосновения.

Карибский кризис остается актуальным, а черта, у которой удалось тогда остановиться Хрущеву и Кеннеди — до сих пор там же. Мы не обошли, не перешли и не нашли обходного пути. Черта — это Великое историческое (по аналогии с географическими) открытие. Теперь она будет с человечеством всегда, пока есть само человечество – и пока у него есть ядерное оружие.

Анализируя события тех лет, нет смысла задавать вопросы кто проиграл, кто виноват, кто дал слабину, кто первый начал. Здесь действует древнейшее, невыразимое, благоговейное уважение к моментам, когда история выходит из под человеческого «контроля» и вершится таинственно, чтобы починенной и исправленной опять вернуться в человеческие руки, — именно это читается между строк в многочисленных мемуарах участников. О Карибском кризисе судят необычными (даже парадоксальными) категориями: мы благодарны и уважаем больше того, кто первый дал «слабину», чем того, кто был готов идти до конца.

Чтобы по-настоящему почувствовать, что происходило тогда в мире, лучше послушать голоса обычных людей – им не перед кем оправдываться и нечего доказывать. Советские граждане не знали об отношениях между странами того, что знали американцы. Они были уверены в том, что кризис происходит из-за давления США на Кастро, не слышали про советское ядерное оружие на Кубе и верили, что дело СССР — верное. Но тем, кто жил за пределами нашей страны, было по-настоящему страшно:

«Я был в колледже между Нью-Йорком и Филадельфией, в двадцати милях от военно-воздушной базы. У меня была бутылка бренди и один патрон в стволе, чтобы точно умереть не от радиационного заражения». Чарли, США.

«Я был подростком и помню, как спрашивал маму, произойдет ли это на самом деле (она говорила, что такое возможно) и вспоминаю, что видел тревогу и страх в людях. Помню, в прессе говорили, как строить бомбоубежища на заднем дворе. Припоминаю опустошенные бакалейные лавки. Когда я смотрел на исчезнувшую еду, до меня дошло, что ядерная война на самом деле очень возможно и тогда я очень испугался». Э. Салэс. США.

«Мне было 11 лет во время кризиса. Я до сих пор помню, как смотрел президента по телевизору и мне было так страшно, что меня била холодная дрожь. Много лет после этого мне продолжали снитесь сны с самолетами, заполняющими все небо. Это одно из самых живых моих детских воспоминаний». С. Джонстон, США.

«Я был в пятом классе. Наш учитель думал, что будет полезно рисовать мелом на доске детальный план, как добраться до бомбоубежища». Р. МакНоутон Филипс, США.

«Я ожидал яркой вспышки на небе или на горизонте, день за днем, произнося по буквам «конец света для всех нас». Джон Ларами, США.

«Мне было 14 лет, я учился в старших классах в школе в Кардиффе. Кто-то из одноклассников ворвался в класс, объявляя: «Россия и Америка начали ядерную войну!» Поднялся гул. Я сидел тихо и почувствовал опустошение: я, моя семья, друзья канем в вечность с нашими непростыми жизнями и несказанными словами. Урон для земли будет невосстановимый». Зена, Великобритания.

«Мне было 20 лет, я был студентом в октябре 1962 года. Я помню точно, где я шел и точно помню, что я размышлял о публичном выступлении Джона Кеннеди, которое состоялось ранее. Мои мысли были о смирении и покорности неизбежности того, что миру наступает конец. Конечно, конец, я это знал». Майк Кидд, Франция.

Карибский кризис мог стать личным моментом для каждого на Земле — именно в этом видится его главное значение. А самый важный вывод, который стоит сделать и применять в собственной жизни с пользой — это как можно дольше ценить ощущение счастья и испытывать благодарность в тот момент, когда понимаешь, что спасен, что «пронесло». Особенно если шансов на это практически не было.