Трагедия в Чажминской бухте. Самая тайная атомная авария СССР - «Военные действия»

В американских средствах массовой информации вспомнили об одной из самых известных и загадочных катастроф на советских атомных подводных лодках – Чажминской аварии. В августе этого года тем трагическим событиям исполнится 33 года. За прошедшее время о них так и не стало известно широкой публике. Моряки, работники судоремонтного завода, немногочисленные любители истории флота… Больше никто не осведомлен о тех событиях. Даже сейчас об этой аварии предпочитают не распространяться, а в советское время на любую информацию о Чажминской трагедии был наложен запрет. Такова была официальная позиция советского руководства в отношении любых аварий и катастроф, связанных с ядерными объектами и объектами атомной энергетики.


Бухта Чажма. Дальний Восток, побережье Тихого океана. Совсем неподалеку – Владивосток, Находка, Артем. В административном отношении это – закрытое административно-территориальное образование Фокино, где находится военно-морская база Тихоокеанского флота. В бухте Чажма расположен судоремонтный завод ВМФ, на котором и произошли 33 года назад описываемые события. Руководство СССР предпочло сразу же скрыть информацию об аварии и от советской, и от мировой общественности. И это при том, что взрыв привел к гибели десяти военнослужащих – восьмерых офицеров и двух матросов Тихоокеанского флота. Трагедия произошла за год до более масштабной катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции, но если Чернобыль скрыть было невозможно, то ситуация в Чажме для советской власти облегчалась закрытым статусом населенного пункта и тем, что происшествие случилось на военно-морской базе. Это обстоятельство значительно упрощало возможность наложения грифа секретности на любые сведения о Чажминской трагедии.
АПЛ К-431 проекта 675, входившая в 4-ю флотилию атомных подводных лодок Тихоокеанского флота ВМФ СССР, находилась в бухте Чажма у пирса № 2 судоремонтного завода ВМФ в поселке Шкотово-22. Как известно, прежде ремонтные работы осуществлялись береговой технической базой, подчиненной техническому управлению флота, но затем проведение ремонтных работ было передано самим флотилиям подводных лодок. 9 августа 1985 года служащие перегрузочной команды успешно заменили активную зону на одном из реакторов К-431.
Тем не менее, хотя замена прошла успешно, во время перегрузки второго реактора он потек. По правилам в такой ситуации требовалось доложить специалистам Главного технического управления ВМФ или, хотя бы, специалистам Технического управления ТОФ. Но ни 9 августа, ни 10 августа специалисты технических управлений на лодку так и не прибыли. Офицеры перегрузочной команды решили справиться с неполадками самостоятельно.
10 августа начались очередные ремонтные работы. Были сняты крепления крышки реактора, после чего подошедший кран плавучей мастерской стал поднимать крышку. Но с крышкой поднялась и компенсирующая решетка. Крышка и решетка повисли на кране плавучей мастерской.


В это время на большой скорости с моря зашел торпедный катер, от которого пошла сильная волна. На волне плавучая мастерская с краном качнулась, после чего крышка реактора была выдернута на недопустимую высоту. Произошел тепловой взрыв, в результате которого полностью сгорела перегрузочная команда. Не смогли найти даже останки военнослужащих перегрузочной команды – лишь отдельные фрагменты тел. Плавучая мастерская была выброшена в бухту, а крышка реактора упала на сам реактор, приведя к его затоплению. Таким образом, в зоне радиоактивного заражения оказались и судоремонтный завод, и сам поселок.
Для ликвидации последствий взрыва были выделены рабочие судоремонтного завода и экипажи других подводных лодок флотилии, а также рота химической защиты морской пехоты, военнослужащие военно-строительных отрядов, расквартированных поблизости от места событий. Ликвидаторы аварии не имели ни специальной техники, ни должного уровня подготовки, что отразилось на качестве аварийно-спасательной операции и на безопасности ее участников. Действия ликвидаторов аварии были хаотичными, на зараженной территории они находились до двух часов ночи. При этом аварийная флотская команда прибыла к месту взрыва лишь спустя три часа после происшествия.
Судя по всему, командование куда больше интересовала защита информации о произошедшей аварии, а не ликвидация ее последствий. По решению вышестоящего командования была отключена телефонная связь закрытого поселка с другими городами. Но жителям поселка никто не сообщил о всех подлинных последствиях взрыва, поэтому многие из них получили дозы радиации. В результате аварии пострадали 290 человек, в том числе 10 погибших подводников, 10 человек получили острую лучевую болезнь и 39 человек – лучевую реакцию. Кроме К-431 очень серьезно пострадал и ряд кораблей в Чажминской бухте, в том числеПМ-133, дизельная и атомная подводные лодки. Подводная лодка К-42 «Ростовский комсомолец» только прошла замену активной зоны реактора и готовилась к заступлению на боевое дежурство, но она оказалась столь загрязнена радиацией, что ее пришлось вывести из боевого состава флота.
Естественно, что уже к вечеру 10 августа по ЗАТО поползли тревожные слухи о каком-то взрыве на атомной подводной лодке, но при этом полной информацией люди не располагали и что делать не знали. Всех жителей поселка заставили расписываться в том, что на заводе произошел пожар, но строго запретили рассказывать о взрыве на подводной лодке. Пострадавшие от лучевой болезни поступали в госпитали Тихоокеанского флота, но о причинах заболевания тоже предпочитали не говорить, хотя уже в первый день после катастрофы более 100 человек поступило в отделения военно-морских госпиталей.
Акватория бухты Чажма после аварии попала в очаг радиоактивного загрязнения. Около 30% территории судоремонтного завода и стоявшие на пирсе корабли также оказались в зоне радиоактивного загрязнения. С 10 августа по 6 сентября 1985 года проводились работы по удалению подводной лодки с территории судоремонтного завода, затем с 6 сентября 1985 года по 28 апреля 1986 года осуществлялись работы по обеззараживанию грунта – радиоактивная полоса пролегла примерно на семь – восемь километров. Уровень излучения в сотни раз превышал допустимую норму.
Уже после взрыва лодку стали вывозить с территории завода. Для этого на нее прибыла группа офицеров штаба флотилии подводных лодок. С этого времени работы на лодке осуществляли только опытные офицеры, которым удалось осушить реакторный отсек лодки и позволить ей всплыть. 23 августа в 16.00 на буксире К-431 перевели в бухту Павловского, где размещались основные силы 4-й флотилии подводных лодок. В этой бухте лодка простояла 25 лет, пока не была утилизирована в 2010 году.
Естественно, что было начато расследование, которым руководили представители высшего командного состава ВМФ СССР. Они пришли к выводу о наличии определенных нарушений при проведении работ по перегрузке подводной лодки, причем эти нарушения были связаны с отсутствием необходимого контроля со стороны технических служб флота. В результате аварии не только погибли люди, но и был нанесен колоссальный материальный ущерб советскому военно-морскому флоту (оцененный в 1 млн. рублей), поскольку пострадала не только К-431, но и ряд других кораблей, находившихся в это время в бухте.
Если бы контроль проводился на должном уровне, то не исключено, что аварии не было бы вообще, либо, по крайней мере, ликвидация ее последствий проводилась бы более организованно. Сложно сказать, на каком именно этапе были допущены серьезные организационные нарушения. Надо сказать, что контроль за состоянием ядерных объектов вплоть до Чернобыльской катастрофы находился на достаточно низком уровне. Вряд ли стоит винить в Чажминской трагедии конкретных военнослужащих из перегрузочной команды и даже их более вышестоящее командование, но ясно то, что операция должна была проводиться под контролем специалистов из технического управления флота. Этого сделано не было.
Разумеется, нашли и того человека, на которого можно было бы повесить ответственность за произошедшую трагедию. Капитан 3-го ранга В. Ткаченко, руководивший работами по перезагрузке реактора подводной лодки, был признан виновным в халатном отношении к своим обязанностям и приговорен 15 июля 1986 года к 3 годам лишения свободы условно с испытательным сроком в 1 год. Такое мягкое наказание объяснялось и тем, что Ткаченко получил радиационное облучение, сопоставимое с тяжкими телесными повреждениями, и потерял общую трудоспособность. То есть, и так оказался инвалидом.


В ликвидации последствий Чажминской аварии участвовали более 2000 человек – военных моряков и гражданских строителей. Согласно официальным данным, радиационная обстановка была нормализована на территории завода уже через полгода после аварии, а последующие исследования показали, что авария не оказала воздействия на соседний Владивосток и на сам поселок Шкотово-22. Радионуклиды в районе бухты Чажма, как утверждает официальная версия, вышли на привычный для Тихого океана уровень.
Гораздо хуже обстояли дела с социальной защитой участников ликвидации аварии. В отличие от чернобыльцев, чажминцы так и не были социально защищены – по соображениям грифа секретности, наложенного на информацию об аварии в бухте. В тайне первое время хранили даже имена погибших – о них говорил лишь скромный обелиск, установленный на месте захоронения того, что осталось от советских военнослужащих. Погибли капитан 2-го ранга Виктор Целуйко, капитан 3-го ранга Анатолий Дедушкин, капитан 3-го ранга Владимир Комаров, капитан 3-го ранга Александр Лазарев, капитан-лейтенант Валерий Коргин, старшие лейтенанты Герман Филиппов, Сергей Винник, Александр Ганза, матросы Николай Хохлюк и Игорь Прохоров. Собранные останки кремировали и захоронили на мысе Сысоева на территории особого могильника для захоронения радиоактивных отходов.
Лишь через девять лет, в июле 1994 года, командующий Тихоокеанским флотом ВМФ России утвердил список военнослужащих и гражданских работников, участвовавших в ликвидации последствий аварии и сборе и захоронении радиоактивных веществ. В этот список включили 2209 человек. За долгие годы, прошедшие со времени аварии, скончались многие ее ликвидаторы – 33 года это немалый срок, сейчас тем 30-40-летним офицерам флота и гражданским сотрудникам судоремонтного завода уже по 60-70 лет. Борьба многих участников ликвидации аварии за свои права продолжалась и в 2000-е годы, поскольку своих льгот они так и не добились.
Многие реальные участники действий по ликвидации последствий аварии остались без удостоверений ветеранов подразделений особого риска, причем речь идет о людях, которые принимали самое непосредственное участие в борьбе с последствиями аварии. Например, медицинские сестры и санитарки, которые лечили пострадавших в результате аварии, также получили серьезные онкологические заболевания. Но найти их связь с событиями в бухте Чажма ответственные органы не смогли или не захотели. Зато, разумеется, в списках ликвидаторов аварии сразу же оказались высокопоставленные военнослужащие Тихоокеанского флота, которым льготы, очевидно, более необходимы, чем рядовым медицинским сестрам.
Отдельный вопрос – уровень радиационной безопасности на тихоокеанском побережье. Недавно Nuclear Risks опубликовало сведения о том, что гамма-излучение во время аварии не было особенно сильным, однако в результате взрыва в атмосфере оказалось большое количество радиоактивных частиц, представляющих собой немалую опасность для человека. Кстати, радиоактивные частицы были захоронены в специальном могильнике лишь через семь лет после аварии, в 1992 году. Жители поселка до сих пор знают «нехорошие места», где лучше не появляться, чтобы сохранить свое здоровье. На дне Чажминской бухты осели до 75% всех радиоактивных отходов. То есть, бухта до сих пор представляет радиационную опасность, как и лесной массив, примыкающий к бухте (именно через него проходит радиационный след).

После катастрофы в Шкотово-22 участились случаи онкологических заболеваний. Больше всего, как и в Чернобыле, от онкологии пострадали военнослужащие и работники, принимавшие участие в ликвидации аварии и захоронении радиоактивных отходов. Разумеется, если бы не политика замалчивания, которую проводило в то время советское руководство, ситуация могла бы развиваться иначе. Чажминская, а затем и Чернобыльская катастрофы продемонстрировали порочность политики советского руководства, которое в первую очередь было озадачено вопросами сохранения секретности информации, репутационными издержками, а не реальной защитой интересов граждан – и ликвидаторов аварий, и населения окрестных населенных пунктов.
Автор: Илья Полонский