Последний транзит. В Европе решается судьба трубы - «Новости Дня»

На самом деле то, что сейчас начинается в «треугольнике» между Российской Федерацией, Украиной и Еврокомиссией, судя по всему, действительно может определить энергетическое будущее Европы. И даже не на годы, а на десятилетия вперед. Тут все просто: по крайней мере, как раз с целью «перезапустить» пока что находящиеся в очевидном и, к сожалению, очередном тупике трехсторонние переговоры, 13 июня именно для обсуждения транзита газа после 2019 года Москву и посетил заместитель главы Еврокомиссии по энергетике, хорошо знакомый и нам, и украинцам, Марош Шефчович. Что тут можно сказать: и формально, и фактически работа трехсторонней комиссии вставала на паузу в связи с выборами на Украине и с тем, что было, в общем-то, не до конца понятно, с кем и о чем там вообще можно было договариваться. Просто напомним, что последние трехсторонние переговоры прошли 21 января в Брюсселе. Сейчас выборы на Украине вроде бы как закончились. По крайней мере, президентские. Но с кем и о чем там разговаривать, — остается не выясненным до сих пор. Между тем сроки для принятия решений уже прямо сейчас выходят на критическую отметку: в конце текущего года истекают десятилетние контракты между «Газпромом» и «Нафтогазом» о поставке и транзите газа, а позиции сторон почти не изменились. И нас, судя по всему, ожидают, как минимум очень и очень нервные времена. Дата проведения полноценного заседания предстоящей трехсторонней комиссии пока не оглашена, и, скорее всего, даже не определена и не согласована. Но уже достаточно хорошо известно, что Еврокомиссия планирует провести его до летних каникул в европейских институтах, то есть до середины июля. Иначе ситуация станет вообще критической. А работы — очень и очень много. «Речь не только о том, чтобы найти решение для грядущей зимы, но и о том, чтобы заключить новый долгосрочный контракт о транзите газа», — достаточно откровенно говорит о своих задачах сам европейский переговорщик Марош Шефчович. Проблема в том, что никакого взаимоприемлемого решения у высоких договаривающихся сторон на текущий момент времени просто нет. Сразу оговоримся: вряд ли замглавы Еврокомиссии и его российские партнеры по переговорам — министр энергетики Александр Новак и первый вице-премьер Антон Силуанов сумеют в этот раз договориться о чем-нибудь судьбоносном. Более того, двустронние встречи-то в формате Украина — ЕС и Россия — ЕС всегда проходят более или менее гладко, потому что на них, как правило, просто уточняются текущие позиции сторон. Проблемы начинаются позже, когда стартует трехсторонний формат. Поэтому для начала просто попытаемся определиться, собственно, по позициям. С ЕС, в общем, все предельно ясно. При максимальном соблюдении политеса и проявлении заботы о молодой украинской демократии Еврокомиссия просто банально хочет сохранить все возможности транспортировки российского газа в страны европейского субконтинента. Грубо говоря, Европе нужны и «Северный поток — 2», и «Турецкий поток». И идущий через Польшу и Белоруссию газопровод «Ямал — Европа». И, естественно, украинская ГТС. Как бы ни храбрились евробюрократы в Брюсселе, как бы ни демонстрировали свою нелюбовь к «кровавому восточному Мордору», — вопрос там сейчас стоит довольно тяжкий, конкретный и вполне себе, можно сказать, гамлетовский. Европе либо удастся сохранить как «базовый» трубопроводный вариант поставок голубого топлива, причем неважно откуда: Россия, Норвегия, голландский Гронинген, Алжир или Тунис. Либо им будут пользоваться только отдельные счастливчики, а основной массе покупателей придется платить уже за куда более дорогой, чисто технологически, СПГ: причем тут тоже страна его происхождения, будь то Россия, США или Катар, — особенной роли не играет. И тогда европейскую экономику через какое-то время ожидает жесточайший системный кризис: вопрос тут даже не в том, сколько «будут платить за тепло бюргеры», они в Европе уже сейчас платят столько, что им фактически — пополам. Проблема в другом. В европейских промышленных кластерах, на которых зиждется экономическая мощь Евросоюза, в технологических цепочках очень велика «энергетическая составляющая». И рост стоимости газа неминуемо очень существенно скажется на конечной цене готовой продукции, причем, по мнению большинства вменяемых экспертов, так, что в полный рост встанет вопрос о жизнеспособности экономики еврозоны вообще. Поэтому для Европы сейчас, что называется, «больше газопроводов, хороших и разных» — это не просто пожелание, а, некоторым образом, условие выживания. Поэтому, несмотря на демонстративное «неприятие российской политики» среди европейского чиновничества и давление из Вашингтона, Брюссель будет стараться не упускать ни одной возможности: ему в сложившейся ситуации очень нужны и украинская ГТС (она даже приоритетнее), и «Северный поток — 2». И это как-то очень глупо не понимать. Интерес Российской Федерации несколько «уже», но тоже хорошо, в общем, понятен и достаточно четко артикулирован на всех уровнях. Главное для России — запуск новых газотранспортных коридоров, но и против экспорта своего газа по украинской трубе при соблюдении простейшего набора требований она не станет возражать. А вот что для РФ тут реально недопустимо — это возвращение в «транзитную кабалу», во-первых. А, во-вторых, диктат через «третий энергопакет» позиции покупателя и ее приоритет перед позицией продавца, в том числе и в вопросе формирования цены. При этом потенциальные неприятности с транзитом через украинскую трубу для Российской Федерации как раз именно что «неприятны» и на какой-то определенный временной интервал, возможно, даже критичны, но отнюдь не катастрофичны. В конце концов, не так просто улыбается на другой оконечности гигантского евразийского континента мудрый товарищ Си, договариваясь об увеличении поставок по еще недостроенной «Силе Сибири», которая будет запущена ровно в те сроки, в которые заканчивается российско-украинский транзитный договор. Поэтому биться за украинскую ГТС русские вряд ли будут, но европейская позиция им тоже понятна (и важна — ведущий торговый партнер, как-никак). И в том или ином виде транзит все-таки попробуют сохранить. Что реально хочет сейчас по этому вопросу Украина — не знает вообще никто. Ну, если не рассматривать как уж совсем экзотический, время от времени всплывающий в украинских СМИ и, Господи прости, «политикуме» вариант «пусть американцы взорвут «Северный поток», заблокируют «турецкие потоки», а также отберут у русских Ямал и передадут его в управление Киеву». А в остальном надо ждать выборов в Верховную раду. После чего снова ждать: что после этого сформулирует непонятно, существующий или уже нет на тот момент времени, «Нафтогаз» — там у них тоже организационные «реформы» и вот вообще черт ногу сломит, кто именно формулирует желания украинских энергетиков. Понятно только одно: кто бы это ни делал, какие бы внутриолигархические «комбинации» не плелись, — это кто угодно, только не сам украинский народ. Зато очень хорошо понятно, чего конкретно хотят стоящие за любой нынешней украинской властью ее бенефициары из-за «большой лужи»: их стратегические задачи на экзистенциальном уровне просто прямо и недвусмысленно противоположны «запросам ЕС». Американцы строят на побережьях очень внятные мощности по сжижению, и после очень болезненной потери в результате «торговой войны» китайских рынков экспорт своего СПГ в Европу для них особенно актуален. И в этом вопросе они не остановятся ни перед чем. В том числе и перед крахом собственно европейской экономики: наоборот, порадуются, что уничтожен «торговый конкурент». Поэтому им просто важно «грохнуть» как можно больше газопроводов в Европу, а как они будут называться — «Северный поток — 2» или «украинская ГТС», это уже вторично, ничего личного, уважаемые дамы и господа. Вот такие вот, как бы это помягче сформулировать, «разновекторные интересы». При этом, как мы отмечали выше, ситуация осложняется еще и тем, что там все довольно жестко по времени: сторонам желательно договориться до внеочередных парламентских выборов на Украине, которые запланированы на 21 июля. Или, что более реалистично, хотя бы до 31 октября, когда истекут полномочия главы Еврокомиссии. Потому что пока будет формироваться новый состав этого института, пока люди будут входить в курс дела — уже и все сроки выйдут. И так вот, оглянешься, а уже — и совсем близко — зима.