В Германии решили, что в Курской битве победил Гитлер - «Новости Дня»

Немецкие журналисты сегодня ностальгируют по победам Гитлера, утверждая, что в битве под Прохоровкой победили немцы. Однако в ней на самом деле победили те же, кто и под Бородино.

До сих пор французы полагают, что битву под Бородино 7 сентября 1812 года выиграли они. А как же! Ведь русская армия ночью поле боя оставила, а войска Наполеона вскоре вошли в Москву.

Вот только отчего-то не любят французские историки внимательно разбирать то сражение. Да и в академическом двухтомнике с описанием всех кампаний Наполеона его войне в России уделено… всего три страницы! Видимо, так хорошо «побеждали», что даже историков от воспоминаний корёжит…

Вплоть до недавних времён немецкие историки, политики, журналисты тоже не любили вспоминать, как прошла и чем закончилась для Германии война на Восточном фронте в 1941-1945 годах. Это было своеобразное табу: например, первому послевоенному поколению немцев вообще старались даже не напоминать о войне. Слишком близка была правда и слишком постыдна. И лишь со временем, по мере сгущения тумана десятилетий над теми событиями, историю войны в России стали вспоминать. И вспоминая – исправлять.

Храм-памятник в Прохоровке должен быть снесён, заявляет немецкий журналист

Когда сегодня в нашей прессе озаглавливают новости про статью германского журналиста Свена Феликса Келлерхоффа (Sven Felix Kellerhoff) в газете Die Welt, что, мол, «немецкий журналист предложил снести памятник в Прохоровке», это не совсем верно. Да, такая трактовка вызывает мгновенно, на уровне рефлекса, возмущение, но в более точном переводе с немецкого фраза «Eigentlich musste dieses Denkmal sofort abgerissen warden» в некотором роде безлична. «Памятник тотчас должен быть снесён» – это, собственно, не предложение и не требование лично Келлерхоффа. Это, по его мнению, необходимое логичное следствие того, что «снежно-белая часовня» юго-западнее деревни Прохоровка напоминает о триумфе Красной армии в «величайшем танковом сражении Второй мировой войны», но «результаты новейших исследований подтверждают: при Прохоровке не было ни какой-то советской победы, ни вообще какой-то мощной танковой битвы». И вообще «западнее нынешнего памятника больше 200 танков 29-го советского танкового корпуса вели нечто вроде вынужденной атаки камикадзе».

Что главное в этих фразах? Злоба. И наслаждение. От удавшейся, как кажется ведущему редактору исторического, кстати, раздела Die Welt, мести. Мести немца, рождённого в Штутгарте, получившего образование в Западном Берлине, автора двадцати книжных публикаций, среди которых есть такие, как «Гитлеровская «Майн кампф». Карьера одной немецкой книги» или «НСДАП. Партия и её члены». Мести немца русским солдатам, павшим в битве при отражении немецкого вторжения на их землю. Потому что памятник возле Прохоровки поставлен именно им, отдавшим жизни за Родину, а не победе в одном из боёв одной из бесчисленных битв той войны.

Жажда реванша играет в строках немецкого журналиста. Даже если он искренне полагает, что часовни на Руси ставятся в честь побед. Но в честь побед на Руси ставятся храмы. А часовни – в память о павших воинах…

На что ссылается немецкий журналист-реваншист?

Германский журналист из газеты Die Welt ссылается в мстительном своём тексте на «неоспоримо подлинные фотографии», которые обнаружил в американском архиве английский исследователь Бен Витли (Ben Wheatley). Англичанин при помощи специальной оптики исследовал сохранённые американцами снимки воздушной разведки германской армии и в результате определил, что «фотографии люфтваффе, сделанные в последующие дни и недели после битвы под Прохоровкой, обеспечивают визуальное подтверждение гибели 5-й гвардейской танковой армии на поле боя».

Правда, в своей статье, опубликованной в претендующем на научность издании «Журнал истории разведки» (издаёт Taylor & Francis Group, сообщающая о себе: «Сотрудничаем с авторами мирового класса… Являемся одним из ведущих мировых издателей научных журналов, книг, электронных книг, учебников и справочников»), сам Витли в первых же строках спешит «заявить о своём искреннем восхищении героизмом экипажей советских танков и их вспомогательных подразделений». И отмечает, что «масштабы бедствия, которое постигло 5-ю гвардейскую танковую армию», никоим образом не затемняют «огромность жертвы, которую принесли войска Красной армии за Родину».

Англичанин тоже в конце концов пишет о поражении советских войск в битве под Прохоровкой, основывая свои выводы на «исторически значимых фотографических свидетельствах», которые «рисуют поистине ужасающую картину разгрома». Но он хотя бы при этом не пускает слюнки, как его немецкий интерпретатор.

О чём говорят фотографии

Фотографии, сделанные разведывательными самолётами люфтваффе в дни сразу после битвы при Прохоровке, сообщает Витли, точно показывают место битвы, в которой на фронте всего в 3 км сражались друг с другом советская 5-я гвардейская танковая армия и немецкая танковая дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». При внимательном анализе этих фотографий британский историк из Университета Восточной Англии в Норидже и обнаружил, что 5-я гв. ТА потеряла около 235 боевых машин. При этом «потери немецких танков были сравнительно ничтожны: всего 5 в конечном итоге списанных боевых танков (в том числе четыре Pz IV)». «Все остальные повреждённые танки находились на безопасных огневых позициях (т. е. за линией противотанкового рва) и были отремонтированы», – утверждает исследователь.

В подтверждение фотоаргументам Витли приводит также те соображения, что «с 13 июля советские перешли в оборону». Впрочем, когда «Лейбштандарт» предприняла ограниченную атаку 13 июля в попытке найти слабое место в советской обороне, эта «атака была прервана, как только танки были встречены противотанковым огнём».

Выводы англичанина просты: «Учитывая наши знания об относительных потерях, понесённых обеими сторонами, и расположение танков на поле боя, понятно, что фотографии доказывают, что советские потерпели крупное поражение и потеряли огромное количество танков в процессе этого… Хорошо видно, что 31-я танковая бригада погибает вблизи противотанкового рва, а 25-я танковая бригада получает поражение между железнодорожной насыпью, совхозом «Сталинский» и лесом». «Поэтому эта статья подтвердила гибель большинства нападавших соединений 5-й гвардейской танковой армии во время боя под Прохоровкой 12 июля 1943 года», – довершает картину Бен Витли.

Что было на самом деле?

Как ни странно, этого сегодня никто точно не знает. Военные архивы обеих сторон не дают точного ответа на вопрос о потерях. Проблема в том, что на любой войне огромное значение имеют две вещи: пропаганда, которая требует приукрашивать победы и принижать значение поражений, и сама военная организация, в которой командиры боятся показывать начальству свою некомпетентность. И когда эти два фактора сходятся, то первым делом преувеличиваются силы врага, потери преуменьшаются, а ошибки собственного командования списываются на объективные обстоятельства и неизбежные в бою случайности.

Скажем, почему Кутузов приказал отступать своей армии в ночь после того, как она в целом удержала позиции на поле боя? Да потому, что, основываясь на донесениях своих подчинённых, считал, что Наполеон располагал перед битвой при Бородино 185 тысячами солдат. Тогда как на деле их было 135 тысяч. И когда в ночь после сражения ему стали поступать более или менее объективные (потому что уже не скрыть было) данные о потерях в треть от его 90-тысячной армии, – полководцу достаточно было элементарной арифметики, чтобы посчитать, что даже при в два раз больших потерях у французов их армия стала даже относительно многочисленнее русской.

И о потерях при Бородино, кстати, учёные тоже до сих пор спорят. Кто-то – ради истины, а кто-то, особенно среди российских либеральных историков, – ради того, чтобы слюной обличения в адрес своих предков побрызгать.

Потери и успехи – всё зависит от цели

На примере Бородинского сражения очень хорошо выявляется одна истина, которую часто забывают в пропагандистском раже: любое сражение давно уже не решает судьбу войны. При Бородино победили французы, потому что вошли через неделю в Москву? И что? Выяснилось, что это – не победа в войне. Москва оказалась призом, но не предметом войны. А предметом было уничтожение армии агрессора. С чем русские великолепно и справились, выпустив за свои границы всего 20 тысяч неприятелей из 640 тысяч вторгшихся. Так кто победил?

Аналогично стоит рассмотреть и сражение под Прохоровкой. Каковы были его цели для обеих сторон? Они определяются из всего хода Курской битвы.

Германский вермахт имел целью прорыв русской обороны и окружение русских армий в Курском выступе. И это была бы громадная катастрофа для Советского Союза: хоть весь ход войны явственно повернулся в его пользу, потеря войск двух фронтов стала бы даже в этом случае тяжелейшей раною. Едва ли не фатальной.

Советское же командование планировало обескровить в ходе обороны самые ударные германские соединения, прежде всего танковые, а затем при помощи мощных контрударов нанести им поражение, не дав отступить за Днепр. И это тоже в значительной степени предопределяло судьбу Германии, так как немцы на Курском направлении собрали самых лучших три четверти своих танковых сил вообще. Не говоря уже о том, что быстрое наступление на Днепр и за Днепр давало шанс с относительно небольшими собственными потерями отбросить фашистов за границу ещё в 1943 году.

Что получилось на деле? На деле германские войска оказались сильнее и упорнее, чем предполагала советская сторона. Они всё-таки сумели на южном фасе Курской дуги прогрызть русскую оборону и стояли уже в шаге от того, чтобы выйти на оперативный простор сразу тремя танковыми дивизиями СС. А какая это страшная сила в чужом тылу, можно увидеть на примерах 1941 года. И эта сила уже собиралась под Прохоровкой.

При этом у немцев было определённое тактическое преимущество. Во-первых, они заняли весьма выгодное дефиле, ограниченное с одной стороны излучиной реки Псёл, а с другой – железнодорожной насыпью. Их позиции прикрывал также противотанковый ров. Выкопанный ещё советскими войсками, но не удержанный ими при германском наступлении. Во-вторых, немцы смогли подвезти достаточно большое количество противотанковой артиллерии и оборудовать для неё надёжные позиции. А стоит ли говорить, что знаменитое зенитное орудие «ахт-ахт» калибром 88 мм влёгкую пробивало броню любого нашего танка ещё до того расстояния, где он мог бы воспользоваться своим орудием.

К 11 июля немцы заняли исходные позиции для захвата Прохоровки и выхода на оперативный простор. Продолжая, впрочем, активные наступательные действия и за пределами дефиле, заняв, в частности, плацдарм на северном берегу реки Псёл. Что было делать советскому командованию в этой угрожающей ситуации, когда оборона готова была лопнуть, подобно струне? Использовать резервы, сосредоточенные для контрудара. Другого варианта просто не просматривалось. И потому 5-я гвардейская танковая армия ещё 6 июля получила приказ выдвигаться к Прохоровке. В помощь ей предназначалась 5-я гвардейская общевойсковая армия.

Встречного танкового сражения, скорее всего, ни одна сторона не хотела. Танки с танками не дерутся, значила максима панцер-теоретиков вермахта. Советским ударным силам, на три четверти состоявшим из лёгких, но быстрых – для прорыва же! – танков Т-70, лобовое столкновение с германскими «Тиграми» тоже было никак не нужно. Но условия местности и обстоятельства привели именно к тому, чего никто не желал.

И вот тут, как ни обидно, фотографии, рассмотренные Беном Витли, не врут. Лёгкие советские танки, пытавшиеся даже при неожиданном лобовом столкновении выполнить приказ об окружении вытянувшегося языка немецких войск, наткнулись на свой же противотанковый ров. С других направлений атаку мешала развернуть болотистая пойма Псёла и железнодорожная насыпь. А немцы, успевшие развернуть орудия и танки, действительно довольно успешно их расстреливали с запредельных для Т-70 дистанций. И пусть на деле «Тигров» у немцев тут было всего 38 единиц, а основу германских сил составляли T-IV (PzKpfw IV), сражение оказывалось неравным – даже при формальном численном превосходстве русских танков: 413 бронеединиц против 826 советских.

Впрочем, об этих цифрах тоже спорят, ибо они дают общую списочную картину, а не число конкретно друг против друга воюющих соединений.

При этом, однако, соотношение потерь было хоть и не в русскую пользу, но и не таким катастрофическим, как описывают английский историк и немецкий реваншист. Ведь всё сражение шло на более широкой площади, нежели они упоминают. Опять же с поправкой на различные интерпретации дискутирующих сторон, относительно близким к истине кажется соотношение: около 300 советских танков против 80 бронеединиц у немцев.

Однако важнее соотношения потерь другое. И советские, и немецкие войска по итогам сражения перешли к обороне. Но только вот немцев остановили потери в 20%, а русские сражались, согласно докладу, который представил Сталину член Ставки (то есть не имевший права врать вождю) А. М. Василевский, и при 60% потерь, как это делал 29-й танковый корпус из армии Ротмистрова.

Чья победа и чьё поражение?

К сожалению, по потерям соотношение действительно в пользу немцев. По пехоте – тоже. Да и по ходу всей Курской битвы. И в ходе освобождения Орла и Белгорода на полях боёв осталось больше 2 тысяч советских танков. И пока шли до Днепра, потери в людях и технике продолжали оставаться огромными. Уж больно умело немцы вели малыми силами оборону при отступлении своих опорных пунктов.

Но при этом русские войска вели наступление и освобождали свою землю. А немцы огрызались, хорошо огрызались, но – отступали. И не имели уже сил больше ни на одно крупное наступление вплоть до конца войны. На Восточном фронте, имеется в виду. Ибо англичан и американцев они и в 1945 году в Арденнах растерзали весьма качественно.

Иными словами, зализав раны Курской битвы и перегруппировавшись для наступления, найдя для этого новые силы и средства, Красная армия перешла в стратегическое наступление, которое в целом не прерывалось до 2 мая 1945 года. Гитлеровские же войска Курскую битву завершили там, где их в конце концов остановили русские солдаты. И остановили, в частности, под Прохоровкой. Стратегически немцы проиграли войну именно здесь.

Вот потому поле возле Прохоровки навсегда останется победным. Как Бородинское. Ибо важен конечный результат войны, а не одного, пусть и важного, сражения. И если Бородино стало началом конца французской армии, как бы гулко ни били себя потом в грудь в своих мемуарах наполеоновские маршалы, то и Прохоровка стала началом конца гитлеровской армии.

Как бы ни пускали сегодня слюнки по нашим потерям ностальгирующие по гитлеровским победам немецкие журналисты.