Слабый рубль пустит Россию под откос - «Экономика»

Занижение курса рубля для экономики России имеет больше минусов, чем плюсов. Об этом говорится в аналитической записке департамента исследований и прогнозирования Банка России, сообщает ТАСС. В современном мире производства встроены в глобальные цепочки. Рост благосостояния страны требует ее участия в таких цепочках на все более высоком уровне создания добавленной стоимости, где курс валюты имеет второстепенное значение. Первостепенное же значение приобретают качество и технологии, пишут аналитики ЦБ. Снижение курса национальной валюты ведет к сокращению стоимости труда в валютном выражении и дает выигрыш трудоемким секторам — сельскому хозяйству, текстильной промышленности. Зато в проигрыше оказываются капиталоемкие секторы, где ослабление курса повышает цены и снижает спрос на импортные инвестиционные товары: металлургия, химия, энергетика, пищепром, машиностроение, добыча и переработка сырья. Кроме того, отмечают аналитики, рост трудоемких отраслей ограничен демографически, и это отрасли с низкой производительностью труда. Ценовой демпинг рубля и ставка на трудоемкие производства потребуют от России вступления в гонку на понижение зарплат с более бедными странами с избытком дешевой рабочей силы. Из-за этого возникает риск стать страной со снижающимся уровнем жизни и нарастающим технологическим отставанием, говорится в докладе ЦБ. Чем богаче страна, тем больше должно быть в ней звеньев производственных цепочек с наибольшей добавленной стоимостью (это капитало- и наукоемкие производства). Слабая же валюта дотирует низкопроизводительные отрасли за счет остальной экономики, не позволяя ресурсам перемещаться в более производительные секторы. В результате структура экономики консервируется, ограничиваются ее производственные возможности и рост благосостояния, заключают аналитики Банка России. Напомним: кабмин с начала года не раз демонстрировал обеспокоенность укреплением рубля. Так, министр сельского хозяйства Александр Ткачев называл курс 57 руб./$ ударом по экономике, министр финансов Антон Силуанов заявлял, что рубль переукреплен на 10−12%, а министр экономического развития Максим Орешкин говорил, что укрепление временно и рубль скоро ослабнет. В апреле президент Владимир Путин на вопрос ярославского бизнесмена о переукреплении рубля заявил, что власти ищут рыночные меры влияния на курс. Впрочем, на реальном курсе нацвалюты эти заявления практически не отразились. С января по май реальный эффективный курс рубля укрепился, по данным ЦБ, на 8,3%. Обменный курс к доллару за тот же период вырос на 6,2% (с 60 до 56,4 руб./$), к евро — на 5,4% (с 63,6 до 60,4 руб./евро). При том, что цена нефти за тот же период снизилась на 5% (с $ 53,6 за баррель Urals в январе до $ 51,1 в апреле). Что стоит за докладом ЦБ, как в действительности влияет курс рубля на экономику России? — Цель доклада — аргументированно обосновать позицию Банка России, — отмечает руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. — Эта позиция, прежде всего, заключается в том, что мы остаемся приверженцами плавающего курса рубля. Именно плавающий курс создает необходимые предпосылки, чтобы мы начали переход к новой модели экономического развития. ЦБ совершенно прав, когда описывает последствия занижения курса рубля. В 2014—2015 годах исследования Всемирного банка и МВФ убедительно доказали, что в современной экономике резкое ослабление нацвалюты больше не приносит существенного позитивного эффекта. Согласно расчетам, по сравнению с 1970-ми и 1990-ми годами этот эффект снизился как минимум в 2 раза. Причем, в развитых странах, где экономика адаптировалась именно к плавающему курсу валюты, получить эффект от девальвации вообще невозможно. Другими словами, девальвация во многом утратила смысл. Результатов она не приносит почти никаких, а ущерб весьма ощутим. Так происходит из-за выстраивания глобальных цепочек в мировом хозяйстве. Если вы начинаете в одном звене цепи кардинально менять регулятивные условия для бизнеса, связанные с валютным курсом, у вас «летит» цепочка в целом. В итоге, в проигрыше оказываются все, но именно ваш проигрыш оказывается самым крупным. Наглядный тому пример — Китай. Пекин пытался идти по пути девальвации юаня, но в конце концов понял, что негативные вторичные эффекты гораздо серьезнее первичного выигрыша. В итоге, за последние 2,5 года для поддержки обменного курса юаня (девальвированного, замечу, юаня) китайцы потратили более 1 трлн. долларов — то есть, треть золотовалютных резервов Поднебесной. На такой шаг им пришлось пойти, чтобы предотвратить бегство капитала из страны. В итоге, политика денежных властей КНР по отношению к курсу юаня стала гораздо более взвешенной. Но самый неприятный момент, который особо подчеркивается в докладе ЦБ — девальвация консервирует структуру экономики. Если, как предлагают некоторые горячие головы в нашем правительстве, вы девальвируете рубль, то обречете на резкое торможение процессы перестройки экономической структуры России. «СП»: — Почему так произойдет? — От девальвации выиграют — здесь и сейчас — только экспортеры нефти и газа, вооружений, а также аграрный сектор. Именно эти сектора получат возможность доминировать в экономике. Все остальные в этом случае обречены на ползучую деградацию. Смысл структурной перестройки — межотраслевой перелив капитала, а также приток частного капитала в иные, чем сегодня, сектора. Девальвация рубля такие перетоки полностью блокирует — для их возникновения банально не будет экономических стимулов. Я уже не говорю, что ослабление рубля означает еще и резкий скачок инфляции. Тогда зачем, спрашивается, мы два года боролись за ее снижение до планки 4% в год?! На деле, эффект от ослабления курса можно сравнить с горением пучка соломы: быстро, красиво, но недолго. Да, такой шаг может решить какие-то бюджетные проблемы, что кажется привлекательным в условиях предвыборного года. Но надо понимать: по подсчетам того же ЦБ, по итогам I квартала 2017 года из каждых 100 рублей доходов населения 21 рубль 30 копеек составляют доходы, полученные непосредственно от государства (их источник — нефтегазовые доходы страны) в виде социальных выплат. Если и дальше идти по этому пути — увеличивать долю социальных выплат, ослабляя курс рубля и разгоняя инфляцию, — можно распрощаться с идеей перехода на новую экономическую модель, которая предполагает избавление от нефтегазовой зависимости. «СП»: — Какие выводы сделает правительство из доклада ЦБ? — Аргументы Банка России понятны, и основаны на тщательном анализе общемирового опыта. Я считаю, вывод очевиден — нужно использовать конкурентные преимущества отечественных производств и предприятий (например, в секторе нефтехимии), которые могут включаться в глобальные цепочки переработки. Плюс создавать бизнес-среду, которая во всем мире называется инвестиционным климатом. В конце мая, напомню, кабмин как раз должен определить контуры структурных преобразований, которые бы позволили российской экономике выйти к 2020 году на общемировые темпы роста. Доклад ЦБ, надо думать, написан как раз в преддверии этого заседания. — Курс на импортозамещение, который провозгласили власти РФ, предполагает создание самодостаточной экономики, ориентированной на внутренний рынок, и развитие народнохозяйственного комплекса, — говорит председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова, профессор кафедры международных финансов МГИМО (У) Валентин Катасонов. — На данном историческом отрезке, я считаю, для развития отраслей промышленности нам необходимо закупать за границей машины и оборудование. Такие закупки становятся более выгодными для России в случае, если курс рубля не занижен, а, напротив, завышен. Если же и дальше жить за счет заниженного рубля, — здесь ЦБ прав, — мы будем развиваться по модели экономики «трубы». Но надо понимать: укрепление курса — не более, чем тактический маневр. В дальнейшем, когда мы реиндустриализацию проведем, курс рубля должен снова стать фиксированным по отношению к мировым валютам. Потому что в противном случае мы не сможем планировать развитие нашей экономики. А вслед за этим подтягивается следующее решение: фиксированный курс рубля возможен только в случае государственной валютной монополии. В результате мы неизбежно придем к экономической модели, которая сложилась в СССР в 1930-е годы. Я считаю, это именно то, что нам необходимо.