Зачем власти скрывают от нас теракты, запугивая еще больше - «Общество»

Недавно Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал результаты исследования об отношении россиян к трагедии в Сургуте. Они таковы: о нападении с ножом на прохожих в Сургуте знают 63% опрошенных, при этом каждый второй назвал резню выходкой сумасшедшего. К версии теракта склонились только 12% респондентов, при этом потенциальный страх стать жертвами аналогичного нападения выразили 68% опрошенных.

— Правоохранительные органы не представили оперативную квалификацию резни в Сургуте. Тем самым они вольно или невольно снизили резонанс от этого события. Оно не повлекло за собой скачкообразного роста страха перед террористами, как после взрыва в петербургском метро. Если террористы в результате акции в Сургуте планировали погрузить россиян в хаос и кошмар, то своей цели они не добились, — так прокомментировал результаты опроса глава департамента исследований ВЦИОМ Степан Львов.

Однако есть основания не согласиться с версий социолога. С одной стороны, власти публично отказались считать резню в Сургуте терактом, коим он по всем признакам является и ответственность за который взяло на себя «Исламское государство» *. С другой стороны, — не публично, по сообщения СМИ, силовики рассматривают версию теракта как основную и двоим задержанным якобы предъявлены обвинения в пособничестве в совершении теракта.

Однако замалчивание явного — присяги молодого человека ИГ, найденной при нем символики и муляжа пояса шахида, как отмечают в соцсетях и в СМИ Сургута, лишь спровоцировали огромное количество слухов о ситуации в городе и привели к выезду жителей за его пределы сразу после атаки.

Кроме того, между атаками в Сургуте и Санкт-Петербурге есть существенная разница — за теракт в питерском метро не взяли на себя ответственность ни ИГ, ни якобы фигурирующая, по данным «Газеты.ру», в материалах следствия группировка «Таухид валь-Джихад». В конце апреля появилось явно фейковое заявления о причастности к взрыву никому неизвестной среднеазиатской группировки «Катибат аль-Имам Шамиль», почему-то носящей имя Шамиля Басаева.

Отметим, что если атака спланирована ячейкой ИГ, то группировка сразу же берет на себя ответственность за случившееся. А если теракт осуществлен так называемыми «солдатами халифата», откликнувшимися на призыв ИГ (то есть местными радикалами, которые за несколько дней или непосредственно перед нападением записали присягу халифу на видео), то ИГ берет ответственность только после проверки на факт присяги — обычно через день-три. Распространённая в СМИ версия, что ИГ, просто мониторя ленту новостей, берет на себя ответственность за все теракты, не верна.

Устроивший резню в Сургуте, в сообщении ИГ был назван «солдатом халифата», то есть человеком, записавшим дистанционно присягу, разделяющим убеждения организации, но не состоявшим в официальном отделении «халифата» на территории России. Подобная история произошла в 2016 году, когда в подмосковной Балашихе двумя уроженцами Чечни было совершено нападение на пост ДПС. По факту атаки было заведено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ («Посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов»), хотя тогда нападавшие также заранее записали на мобильный телефон присягу «халифу аль-Багдади» и отправились «вершить джихад».

Возникает вопрос — верно ли поступают власти, когда явные террористические атаки публично рассматривают в качестве «нетерактов» (новый термин в соцсетях, которым пользователи называют все случаи, которые власти неудобно называть террористической атакой)? Позволяет ли метод «не признаем, чтобы вы не достигли желаемого эффекта» сохранить спокойствие среди собственного населения или провоцирует обратную реакцию не только среди граждан, но и среди радикалов?

Журналист, специализирующийся на теме джихадизма в России, Денис Колчин считает, что результаты опроса ВЦИОМ отражают типичную постшоковую реакцию населения, которое опасается рецидивов.

— Если провести социологическое исследование через несколько месяцев, то результаты, на мой взгляд, будут более спокойными. Понятно, что даже местное население Сургута черпало информацию о произошедшем из СМИ в той или иной степени. Тем не менее я не вижу, чтобы у нас существовала какая-либо информационная политика по освещению террористических актов, тем более что вся информация шла в основном через соцсети. Реакция официальных органов напоминала, скорее, улитку, которая все глубже залезала в раковину при встрече с раздражителем спокойствия. Посмотрим, что будет дальше — неофициально проходила информация, что после резни в Сургуте было задержано несколько человек, которым якобы предъявлено обвинение по 205 статье УК РФ «Террористический акт».

«СП»: — С одной стороны, понятны попытки властей не допустить паники среди населения, тем более что этноконфессиональные противоречия в том же Сургуте — секрет Полишинеля. С другой стороны — попытки замять шумиху вокруг атаки выглядят как желание властей не выходить из зоны комфорта, которые часть населения воспринимает как очередное вранье.

— Радикалы — выходцы из того же социума. Не секрет, что российское население, в особенности жители глубинки, привыкло к тому, что по новостям видит не то, что есть на самом деле. Терроризм, и связанные с ним события — не исключение. Понятно, что теракты, пусть даже совершенные подручными средствами, портят медийную картинку и статистику, но ведь терроризм никуда не исчезнет, если теракты называть криминальными разборками или действиями сумасшедших.

Считаю, что терроризм одной лишь правильной информполитикой не победить, потому что он не ограничивается эпизодом, состоявшимся потому, что кто-то проплатил атаку или насмотрелся роликов про джихадистов. За атаками в Сургуте или в дагестанском городе Каспийске кроется целый комплекс причин, начиная от личных мотивов и заканчивая социальными и глобальными проблемами. То же самое касается и группировок, действующих на территории России — они же встали на путь войны не просто потому, что внезапно всех возненавидели и захотели установить свой порядок. Этому есть и культурологические, социальные, экономические причины или даже какие-то конкретные эпизоды, в которых власти проявили себя не лучшим образом.

«СП»: — В случае с резней в Сургуте не лучше было бы властям выступить и успокоить население, мол, молодой человек действительно совершил атаку под действием пропаганды ИГ, однако повода для паники нет, он был один (даже если это и не так) ситуация под контролем? Вместо этого город до сих пор наводнен массой слухов, а сразу после атаки оттуда стали уезжать местные…

— Те, кто разрабатывает антитеррористические стратегии, — люди, у которых свои представления о мире и которые также делают ошибки. Конечно, разумнее было бы сразу вообще не выдвигать никаких версий, либо допускать разные, но при этом находиться в тесном контакте с населением. Однако власти в некотором роде стали заложниками первоначально выдвинутой версии о том, что резню устроил психически неуравновешенный человек и потом были вынуждены придерживаться ее, несмотря на то, что ответственность за теракт взяло на себя ИГ, а действия атакующего были довольно осознанными.

Во-первых, в действиях региональных и федеральных властей можно усмотреть борьбу различных групп, которая, возможно, влияет на освещение событий.

Во-вторых, психиатрические отклонения вообще-то мало совместимы с терроризмом. Дело в том, что терроризм — это так или иначе групповое и подпольное явление. Часто речь идет о людях, которые занимаются «тайной войной» и каждый день ходят на острие и находятся на грани разоблачения. В таких условиях люди с ярко выраженными психическим отклонениями не смогут долго находиться в «игре».

В общем, здесь может помочь грамотное и тонкое освещение событий СМИ при содействии официальных структур. Замалчивание только порождает слухи и мифы, вызывает панику среди населения и приводит к психологическим травмам общества. Другое дело, что если делать ставку на просвещение, то придется очень многое объяснять, включая неудобные моменты в истории, экономике и политике.

Освещение теракта в Сургуте надо рассматривать на фоне медиакартинки вокруг теракта в Петербургском метрополитене, считает руководитель Центра исламских исследований Института инновационного развития Кирилл Семенов.

— В Сургуте произошла ярко выраженная террористическая атака, совершенная симпатизирующим, то есть разделяющим идеологию ИГ, но не состоявшим непосредственно в «официальной» местной ячейке группировки. Возможно, он был не один, тем не менее есть видео присяги, которая заблаговременно была размещена на каком-то джихадистском форуме — ведь ИГ взяло ответственность в тот же день и видеозапись была опубликована достаточно оперативно. Несмотря на это, власти, как и в случае атаки на пост ДПС в Балашихе, заняли четкую позицию — произошедшее не имеет отношение к теракту.

В то же время после взрыва в Санкт-Петербурге сразу же была озвучена приоритетная версия — теракт, который совершили исламские радикалы. При этом следствие продолжается до сих пор, мотивы задержанных не ясны, так же, как и не ясна организация, которая осуществила атаку. Ответственность за нее спустя продолжительное время взяла никому неизвестная явно фейковая группировка, опубликовавшая заявление на африканском ресурсе откровенно абсурдного содержания.

Естественно, что при такой информационной подаче люди начинают путаться — что считать терактом, ведь власти, получается, сами определяют, что им выгодно считать террористической атакой, а что — нет. Понятно стремление не провоцировать панику среди населения и различные самосуды, тем не менее такие действия лишь провоцируют распространение слухов и недоверие у населения.

«СП»: — Это связано с тем, что такие акты бытового терроризма портят статистику властям, которые официально борются с радикалами на «дальних подступах», или все-таки они не хотят делать статистику террористам, которые ставят цель запугать население?

— Повторю, когда совершенно прозрачные действия не объявляют терактом, чтобы якобы ИГ не удалось достичь своих целей, но при этом сразу же подозревают мусульман в атаке, за которую никто не взял ответственность и которую могли совершить те же националисты, как это было при взрыве в метро в Минске, получается, что власти называют терактом то, что им нужно и когда им нужно для достижения в том числе политических целей. После эпизода в Сургуте власти могли выступить и сказать, что все-таки это был теракт, но он был совершен в одиночку. То есть они могли бы занять позицию, которая бы внешне разъяснила вопросы населения.

Что касается «дальних подступов», то понятно, что это очень удобная версия, которая создана для обывателей, которые не разбирается в мусульманских течениях и ближневосточных тонкостях, мыслят в духе теорий заговоров и считают свою позицию правильной. В реальности же оказывается, что почва для терроризма создана внутри страны, террористы не собираются приезжать из Сирии и Ирака, а действия на Ближнем Востоке не только не снимают угрозу проведения терактов, а наоборот — увеличивают. Хотя бы потому, что чем хуже положение ИГ в Сирии и Ираке, тем оно скорее от методов диверсионной войны переходит к практике классического террора, в том числе для поддержания бренда на фоне территориальных потерь.

* «Исламское государство» (ИГИЛ) — террористическая группировка, деятельность которой на территории России запрещена решением Верховного суда РФ от 29.12.2014.