Урок для Путина на $ 100 миллиардов - «Общество»

Перед президентскими выборами тема борьбы с коррупцией в России получила новое звучание. Не имеющий законного права выдвигать свою кандидатуру глава ФБК Алексей Навальный продолжает использовать ее в политических целях. Это значит, что победителю предстоящих выборов придется уделять борьбе с коррупцией первостепенное внимание. Пока же примеры действительно эффективной борьбы с коррупцией россияне видят только за рубежом. Так, международной сенсацией стали результаты антикоррупционного расследования в Саудовской Аравии. Задержанные чиновники и бизнесмены перечислили в бюджет страны 107 млрд. долларов. О завязке этой истории «СП» писала еще осенью. Всего в качестве подозреваемых и свидетелей было привлечено 380 высокопоставленных саудовцев. Часть из них, в основном принцев, содержали взаперти в отеле Ritz-Carlton в Эр-Рияде. В результате, по словам главы Комитета по борьбе с коррупцией принца Мухаммеда бен Сальман Аль Сауда , 95% арестованных пошли на досудебное урегулирование, предполагающее национализацию их активов. А что в России? К сожалению, у нас происходят прямо противоположные процессы. На фоне громких публичных разговоров о борьбе с коррупцией на законодательном уровне предлагается ввести послабления. Так, 29 января член комитета Госдумы по бюджету и налогам от «Единой России» Ирина Гусева внесла законопроект, отменяющий лишение свободы за коррупцию и мошенничество в сфере компьютерной информации. Об этом сообщил «Коммерсант». Теперь вороватые «айтишники», а скорее всего их боссы, распоряжающиеся государственными деньгами, будут приговариваться всего лишь к принудительным работам. По мнению Гусевой, нововведение поможет сократить расходы бюджета на содержание заключенных и увеличить доходы за счет удержания части зарплаты осужденных в доход государства. Кажется, единороссы уверены, что коррупционные преступления в высокотехнологичной сфере более «благородны», чем в других отраслях экономики, и поэтому наказывать виновных тут надо мягче. Однако результатом таких преступлений всегда является хищение государственных денежных средств, а из какого конкретно бюджета они похищены — не столь важно. Например, только что стало известно о расследовании хищения 500 млн. бюджетных рублей, предназначенных на модернизацию российского сегмента Международной космической станции. Так неужели преступники (если, конечно, суд докажет их вину) должны понести более легкое наказание лишь потому, что крали деньги из высокотехнологичной космической отрасли, а не, например, из московского городского хозяйства? По словам зампреда ЦК КПРФ Дмитрия Новикова, только за первую половину 2017 года в России зафиксировано 160 тысяч случаев нарушения законодательства о противодействии коррупции. Общий ущерб от подобных преступлений за последние три года составил 148 млрд. рублей. Причиной разрастания коррупции политик считает как раз «нежесткость» наказания для коррупционеров. В качестве необходимых шагов Новиков предлагает ввести в уголовное законодательство пункт об обязательной конфискации имущества и ввести в действие, наконец, 20 статью Конвенции ООН по противодействию коррупции. Отметим, что после публикации американского «Кремлевского доклада» тема коррупции окончательно стала политическим фактором. А значит, президенту Путину придется решать ее жесткими, возможно, «саудовскими», методами. Лоббируемые «Единой Россией» послабления в Уголовном кодексе теперь просто неуместны. Первый зампредседателя комитета Госдумы РФ по государственному строительству и законодательству Юрий Синельщиков выступает за ужесточение наказания за коррупционные преступления. — Уж куда дальше смягчать наказание за коррупцию?! У нас по инициативе Медведева уже ввели штрафы за некоторые преступления вместо лишения свободы, так их никто не взыскивает. По статистике взыскивается только семь процентов. Теперь колонии освободят от коррупционеров. Конечно, пусть дальше бизнесом занимаются… «СП»: — Инициатор законопроекта пишет, что это позволит сэкономить средства на содержание заключенных… — Так у нас колонии уже полупустые! Места лишения свободы сейчас заполнены только на две трети. «СП»: — В советский период у преступников часто конфисковали имущество. Не кажется ли вам, что такая угроза была бы эффективна против коррупционеров? — Да, конфискация раньше очень широко применялась в качестве наказания. Я, кстати, подготовил законопроект об этом, но правительство и Верховный суд дали отрицательные заключения. Но я все равно продолжу вносить такой закон. Возможно, уже на следующей неделе внесу. Кое-что скорректирую и внесу. В большинстве стран эта мера существует. «СП»: — У нас сейчас есть закон, позволяющий изъятие средств чиновников в доход государства, в случае, если они не могут подтвердить источник приобретения. Но уголовной ответственности за это нет… — Есть-то оно есть, но за три года существования этого закона прокуратура предъявила всего 30 исков по всей стране. Этого мало. Причина в том, что согласно этому закону, прокуроры работают на «давальческом материале». Им присылают материалы и по ним уже работают. По своим проверкам прокурор это делать не может. Конфискация по некоторым статьям у нас тоже есть, но только для тех случаев, когда в уголовном деле доказано, что имущество приобретено преступным путем. Например, дали машину в качестве взятки, тогда машину можно конфисковать. Но квартиру уже нельзя. То есть это не мера наказания. И применяется она очень редко. А конфискация стала бы действенной мерой не только для коррупционеров, но и других преступников. Сейчас те же террористы-самоубийцы лишить себя жизни не боятся. А когда будут знать, что их дети останутся без средств к существованию, уже задумаются. По мнению юриста Ильи Ремесло, смягчение наказания за коррупционные преступления неоправданно. При этом он не считает принципиально важной для России 20-ю статью Конвенции ООН о противодействии коррупции. — Замена лишения свободы за коррупцию в сфере IT принудительными работами выглядит очень странно. Тут главное — размер ущерба. А если человек миллиард сворует? Тоже его отпускать? Мы все знаем, что в компьютерной сфере ущерб может быть нанесен колоссальный. Это что, все прощать? А кто внес законопроект? «СП»: — Зампред комитета по налогам… — Очень странно. Причем тут налоги? Правоохранительная политика — это не их профиль. «СП»: — Можно предположить, что поскольку IT-сфера — это нечто нематериальное, неуловимое, проверить трудно, то коррупция там распространилась широко и чиновников таким образом пытаются вывести из-под удара. Но это догадки, конечно… — Для такого рода изменений нужно очень серьезное обоснование. «СП»: — Россия хотя и ратифицировала Конвенцию ООН о противодействии коррупции, но для статьи 20-й, предусматривающей уголовное наказание за «незаконное обогащение» чиновников, сделала оговорку. Нужно ли распространить российскую юрисдикцию и на эту статью? Об этом, кстати, говорил не только Навальный, но еще раньше и КПРФ? — Буквально на днях на Дальнем Востоке у чиновницы забрали автомобиль, происхождение которого она не смогла объяснить. И таких дел много. Я смотрел статистику — прокуратура только за год изъяла такого имущества на 8 или 9 млрд. рублей. Это все делается на основании закона о том, что если чиновник не может объяснить происхождение имущество, оно изымается в доход государства. Помните ролик в интернете, где начальник антикоррупционного управления подарил своей девушке шикарный автомобиль? Его не посадили, но выявили массу имущества, не соответствующего его доходам, — машины, квартиры, и теперь это все изымают. То есть действующего законодательства вполне достаточно. Просто его надо исполнять. А для Навального это был всего лишь пиар. «СП»: — Забудем о Навальном… Разве введение уголовного наказания за незаконное обогащение не создаст дополнительную угрозу коррупционерам? — Вообще-то, я не против, если бы у нас было нормальное правоприменение. Но, как известно, в России часто строгость законов компенсируется их неисполнением. Здесь будет также. Одно дело, когда у чиновника просто забирают незаконно полученное имущество, а другое будут сажать. Тогда он мобилизует все свои возможности, связи, потому что будет защищать себя лично. Каждое такое дело превратится в черт знает что. Это не будет работать.